Лондонские поля
Шрифт:
— Кто не поймет?
— Люди из паба.
— Ты хочешь сказать, что они попытаются ее украсть? Но ты же меня защитишь. Да они и не посмеют.
Гай слабо улыбнулся. Он имел в виду только то, что норковая накидка в «Маркизе Идендерри» могла породить дурные чувства. Но он, конечно, предпочел об этом промолчать.
Они вошли в паб, в шумливый мир примитивных желаний, желаний, которым безропотно подчинялись, охотно следовали; которые регулярно удовлетворяли. Ночью дневные страхи теряют силу, — вот в чем состояла царившая там идея. Перечень желаний включал в себя товары и услуги, секс и рукоприкладство, деньги и ТВ, а также, превыше всего, в роковой синергии, — выпивку и игру в дартс. Мешанина почетных гостей сразу же заставила Гая испытывать неловкость, затопив его зрение привычной болью; так что он просто протискивался вслед за нею, вслед за Николь, перед которой густая толпа
Здесь будет шумно и тесно, как в аду, подумал он. В аду будет не протолкнуться. Но вот они достигли самого чрева «Маркиза Идендерри», и в нем оказалось просторно, и можно было вздохнуть — и были там и столы, и стулья. Паб попросту был чересчур большим, чтобы его сумели запрудить обыкновенные человеческие существа. Они уселись, и перед ними тотчас появился облаченный в униформу официант — его подтянутость и нетерпеливость явственно свидетельствовали о том, что нынче вечером ожидается небывалая отдача, небывалый оборот, а администрация, несомненно, уже так и видит небывалую прибыль. Были там и проворные подметальщицы, вооруженные длинными метлами и ведерками для мусора, готовые в любую минуту разобраться с опрокинутыми пепельницами и разбитыми стаканами. А когда невдалеке разразилась драка — на удивление яростная и кровопролитная для столь раннего вечернего часа, — к дерущимся поспешили двое пожилых вышибал, которые хрусткими ударами по носу уложили на пол вероятного победителя, а затем, к острастке остальных, хорошенько, в ритме стомпа, попинали поваленного ногами, бросая вокруг разъяренные взгляды. Гай что-то бормотал, мямлил и дважды извинился перед официантом, прежде чем решился заказать себе пиво; Николь же, с довольно-таки застенчивым видом, попросила себе коньяку — именно его она пила сегодня, начиная примерно с полудня. Официант окостенел, напрягаясь еще сильнее, и поспешил прочь. Гаю было приятно (по крайней мере, казалось, что ему приятно) видеть кое-какие лица, давно знакомые по «Черному Кресту». Сейчас эти давние знакомцы отнеслись к Николь с тем восхищением, которое проявляет себя в гримасах боли и глубокого разочарования. Гай чувствовал, что сексуальные россказни и сплетни, витавшие в «Черном Кресте», каким-то образом курсировали и в «Маркизе Идендерри»; но они были бессильны по-настоящему затронуть ее. Он смотрел на Николь — она, в своем вечернем платье, выглядела серьезной и невозмутимой. Он не знал, что ум ее, подобно кремниевому суперчипу, занят был вычислениями столь невероятными, какой могла бы быть траектория последнего дротика, по биссектрисе рассекающая угол его эрекции: дуги, касательные, мишени.
— Кит, надеюсь, победит, — сказал он.
— Несомненно, победит, — сказала она.
Гай улыбнулся, слегка опустив голову, как бы оспаривая уверенность Николь. Та могла бы сказать ему то, что полагала правдой, — что она нутром это чует; я, мол, нутром это чую, чую это трепетом своих сосков. Но она, конечно, предпочла об этом промолчать.
Точнехонько в 7.45 Кит Талант, выступающий за Северный Кенсингтон, распахнул двойные двери «Маркиза Идендерри» и остановился на пороге, стягивая свои автомобильные перчатки, меж тем как все лица обернулись к нему. Оставайся спокойным, но не напрягайся. Он задрал подбородок, припоминая, что ему надлежит сделать в самое ближайшее время. В глубине зала раздались несколько возгласов. Основательная поддержка. Не спрашивай о противнике. Ты играешь с мишенью, а не с человеком. Майк Фрейм, владелец паба. И Терри Лайнекс и Кит Карбюртон [85] из «Редкостных Ароматов»: чудный жест. Ценю от души. Вот Майк Фрейм с серьезным лицом кладет Киту руку на плечо, увлекая его к расчищенному пространству у стойки. Двое мужчин в костюмах, спонсоры из Душера. И Тони де Тонтон с ДТВ. Дартсовое телевидение. ТВ. С подчеркнутой официальностью Киту предложено было отобрать себе что-нибудь из отборных вин, избрать себе что-нибудь из напитков для избранных. Ни в коем разе. Только лагер. Лагер — он бочковой. Он бочковой.
85
Оба пожаловали сюда из другого романа Эмиса — из «Денег».
— Насколько мне известно, обычно, выступая за свой паб, вы, Кит, бываете третьим.
— Верно, Тони. Третий стрелок.
Кит объяснил, что двое лучших метателей его паба, Дуэйн Кенсэл и Алекс О'Бой, в этом году не смогли в этом году принять участия в состязаниях «Душерских
— Ну а мне сегодня вилы, — сказал Кит. Старайся, чтоб от тебя многого не ждали. — Валяться мне лапками кверху.
— Ладно, удачи.
— Спасибо, Тони. Ваше здоровье.
В 7.50 двойные двери снова со значением распахнулись: гомон на мгновение запнулся, а затем сменился шумом, какой бывает на школьном дворе, — воплями и грубым смехом. Кит обернулся. Не слишком быстро. И посмотрел в сторону входа с ухмылкой, которая всегда была у него наготове. Четыре японца. Вот этот! Пол Го! В гробу его видел! Долбаный маньяк двадцаток на тройном! В полчаса уделал двоих метателей из верхней десятки! Выбрался из силков на максимуме! Никогда не улыбается! Сделал концовку в 170 очков!.. Не спрашивай о противнике. Кит отхлебнул из кружки с лагером. Итак, Пол Го побил Тедди Зиппера: у проворного в метании азиата нашлось то, что требовалось, чтобы взять верх над ломовиком из Южного Лондона. Пока стадо избранных расступалось, чтобы вобрать в себя его противника, Кит не отрывал ехидного взгляда от стойки. Затем он обернулся, пару мгновений выдерживал непостижимую жестокость, изливаемую глазами-щелочками Пола Го, прощально всем покивал, облизнул правую щеку и не торопясь отчалил в дым, в шум — и в волны любви всего паба.
— Он идет сюда, — сказал Гай. — Думаю, подойдет. Да, конечно, он выглядит… готовым на все.
— Правда же? — сказала Николь. — Мне нравится его накидка: прямо электрический скат какой-то.
— Нам, наверное, понадобятся еще стулья. Если он к нам подсядет, то нам, пожалуй, понадобятся стулья, и побольше.
Все еще оставаясь на некотором расстоянии, Кит теперь как бы шел через строй своих приятелей и поклонников. Рукопожатия, смачные хлопки ладонью о ладонь, яростные и нелепые подмигивания — а огромная его голова с сухими волосами все дергалась и дергалась в знак узнавания и признательности. Похожий на Генриха VIII с его цыплячьими ножками, он игриво шлепал по рукам, предлагавшим ему выпивку, и отбрасывал через плечо лишние сигареты. Из-за его спины возникали смеющиеся лица.
— Он похож на гаммельнского Крысолова, — заметила Николь.
— Он похож… — сказал Гай в сомнении, но с таким восторгом, что уже никак не мог не закончить. Он не мог себе представить, что когда-нибудь снова почувствует себя выше Кита: так ярко была в том выражена мужская первооснова, таким положительным был ее заряд. — Он похож на Мармадюка.
Наконец он приближался к их столику, идя спиною вперед и размахивая, как ветряная мельница, руками — перед Кёртли, Дином, Ходоком, Збигом-первым и Збигом-вторым, Богданом, Петром, Норвисом и Шекспиром.
— Удачи, Кит, — воззвал Гай, поднимая кружку, но оказалось, что слишком рано, потому что Кит все еще вытягивал шею, чтобы уделить внимание тому или иному приветственному или подбадривающему возгласу.
— Удачи, Кит, — повторил Гай.
— Да, Кит, удачи тебе, — поддержала его Николь.
Теперь он глядел поверх них, повелительно и призывно помавая руками.
— Наверно, нам понадобятся еще стулья, — сказал Гай.
— Ладненько, — сказал Кит, льстиво фыркая. — Гай, Ник: Дебби. Это вот Дебби. Дебби? Это Энэлайз. Энэлайз? Вот Петронелла. Петронелла? Познакомься с Игбалой. Игбала, познакомься… познакомься… э-э… познакомься…
— Кит!
— Прости, дорогая…
— Я Сутра! — сказала Сутра.
— Это Сутра, — сказал Кит: с Сутрой он знался не очень-то давно.
— Думаю, надо принести еще стульев.
— Ладненько. И что же будем? Для тебя, Дебс, стакан молока, так ведь?
— Кит!
— О боже, — сказал Кит, закатывая глаза в величайшем отвращении. — Вот и лето к нам явилось. Вы только поглядите, что за драная кошка сюда приползла. Поглядите, что это за долбаная тварь вылезла к нам из-под крыльца.
Гай и Николь подняли головы и обернулись: позади них стояла увядшая блондинка — точнее, призрак блондинки. Она глядела на Кита с выражением, которое можно было принять за немое вожделение.
— Я еще стул принесу.
— Гай! И шевельнуться не вздумай. Она же, блин, уже на бровях, — сказал Кит, проходя у Гая за спиной. — Ты. Уматывай отсюда, мать твою так и не так!
— Нет. Я, э-э, принесу-таки еще один стул.
С каждым разом Гай оправлялся за стульями все дальше и дальше; когда он вернулся с очередным свободным, пробираясь, как сквозь частокол, через несущиеся отовсюду крики нуждающихся, и, как слаломист, увертываясь от многочисленных столиков и посетителей, то нашел Кита смягчившимся: тот гостеприимно помахал рукой.