Лорд и леди Шервуда. Том 4
Шрифт:
Наконец ее слезы иссякли, всхлипывания затихли, и сама она замерла, словно птица, уставшая биться в силках. Робин осторожно перенес ее в дом. Увязавшийся за ним Артос глухо зарычал, когда на лужайке ему в ноздри ударил острый запах крови. Робин принес Марианну в спальню, уложил на постель и, сняв разорванное почти в клочья платье, принялся осматривать ее с тщательным вниманием. След от его пощечины почти сошел, зато шея была сплошь испятнана грубыми пальцами. Отведя в сторону прядь светлых волос, Робин обнаружил ссадину на голове Марианны. Его губы гневно искривились. Просто чудо, что она осталась жива! Он принес ларец с лекарствами и стал смешивать травяные настои. Артос, чувствуя сумрачное
Робин протер ссадины и ушибы на теле Марианны и подал кубок, содержимое которого она покорно выпила, не задав ни единого вопроса. Марианна вытянулась на постели, он укрыл ее покрывалом и долго сидел рядом, поглаживая по волосам. Скоро по ее ровному дыханию он понял, что она уснула, но все равно остался возле нее и неподвижно сидел на краю постели, не сводя глаз с ее спокойного во сне лица.
Привыкнув за долгие годы к постоянной опасности, Робин и теперь, не имея к тому весомых доказательств, ощущал, что над ним начали сгущаться тучи. Может быть, немилость короля Иоанна ограничится вынужденным затворничеством, хотя и оно тяготило Робина. Но если король и другие враги графа Хантингтона не удовольствуются тем, что он просто отстранился от дел, ограничив круг забот собственными владениями? А ведь он отстранился не до конца! Король не назначил ему преемника в должности наместника Средних земель, и в Робине по-прежнему продолжали видеть олицетворение власти – как знатный, так и простой люд. Было бесполезно объяснять, что он больше не является наместником – все и так знали о решении короля, но почти никого это особенно не трогало. Не обращаться же к королю с напоминанием, что Иоанну необходимо, и как можно быстрее, назначить того, кто станет вместо Робина управлять Средними землями! Король явно не будет признателен ему за совет, а сочтет подобное письмо очередной дерзостью графа Хантингтона.
Все свои опасения Робин поверял Виллу, но утаивал от Марианны. Покидая Шервуд, он обещал ей мирную и спокойную жизнь в Веардруне. Но, кроме обещания ей, он дал слово и самому себе, что не позволит больше ни себе ни кому бы то ни было снова втянуть ее в жизнь, полную опасностей. И как же она запротестовала, едва поняв, что он потихоньку отстраняет ее – от многих – если не дел, то знаний о происходящем! А что он мог открыть ей? Что именно он и представляет главную угрозу ее спокойствию?
Но какие бы перемены ни произошли, как бы судьба ни сложилась в будущем, он всегда был свято уверен в одном: у него есть Марианна, и вся она – мыслями, чувствами, телом – принадлежит ему одному. Служение долгу, крепкая дружба с братом, любовь к дочери и неизбывная любовь к Марианне составляли стержень его мироздания. Именно вера в Марианну и лишила его сдержанности, когда она в пылу ссоры сначала отказала ему в своей любви, а потом в лицо пригрозила изменой. Взывая к рассудку, он мог тысячу раз напомнить себе, что Марианна и в мыслях не изменяла ему, но разум оказывался бессилен перед гневом, который охватывал Робина снова и снова, заставляя всплывать в памяти ее злой голос и беспощадные слова.
Да, она была права в том, что не первая пригрозила нарушением обета верности. Да, он не был справедлив. Но все эти доводы не могли одолеть его гнев. Никому и никогда он не отдавал себя так, как отдал ей, никого так не любил, как ее, никому не посвящал столько своей души. И что он получил взамен, всего лишь позаботившись о ее жизни? Пощечину, когда она все, что он ей давал, швырнула ему обратно, как если бы сказала, что не нуждается ни в его заботе, ни в любви, ни в нем самом. И он, оскорбившись до глубины души, сам ответил ей пощечиной, ударил
Артос не выдержал молчания хозяина и, неслышно ступая мощными лапами, подошел к Робину и просунул ему под руку острую волчью морду. Робин погладил его, потрепал по ушам, и пес с довольным вздохом улегся возле его ног.
Для Артоса день сложился крайне неудачно. Гордившийся своим охотничьим искусством, пес то и дело поднимал оленей, делал стойки на мелкую живность. Но когда хозяин за все утро так и не сделал ни одного выстрела, волкодав обиделся. Понурившись, он побрел за Воином и только угрюмо огрызался, если вороной нечаянно задевал его хвостом по голове.
Робин не обращал внимания на недовольство верного пса. Он думал, как ему помириться с Марианной после вчерашнего разговора, которым он едва не сокрушил ее дух. Но не сокрушил, судя по письму, что она оставила для него рядом с завтраком. За ночь она все обдумала, выстроила дальнейшую жизнь его, себя и дочери на ближайшие годы и поставила точку в решении собственной судьбы. Как бы не оказалась права леди Рианнон в том, что переубедить Марианну будет гораздо труднее, чем справиться с собственным раздором в душе.
Робина отвлек от мыслей голос лесничего, который, узнав своего господина, предупредил, что накануне в лесу видели шестерых бродяг. У этих шестерых был не жалкий, а воинственный вид, и лесничий настоятельно посоветовал графу быть осторожнее и не ездить по лесу одному, без охраны. Робин выслушал его и тут же почувствовал глухую тревогу. Свистнув Артоса, он вскинул собаку в седло и погнал Воина галопом обратно к охотничьему дому. Артос уже на половине пути начал рычать и скалить зубы, почуяв чужой запах. Не дожидаясь, пока тропинка выведет из леса к лужайке перед домом, пес спрыгнул с Воина и опрометью бросился вперед.
Словно нарочно ему показали то, что с ней будет, если он удалит ее от себя. Одинокая жизнь взаперти, с которой она никогда не смирится. А если не смирится, то сразу окажется в опасности, с каким бы невиданным для женщины искусством ни владела оружием. В мире, устроенном мужчинами и для мужчин, она всегда будет нуждаться в защите, есть у нее в руках меч или нет. Именно об этом ему говорила ночью леди Рианнон, именно это он и увидел, будто шесть то ли бродяг, то ли бандитов были посланы только затем, чтобы разрешить его сомнения, едва он позволил себе роскошь уехать, не разбудив ее, оставив одну.
Она убила двоих, и четырем оставшимся сильно повезло, что они не успели ничего сделать с Марианной, что она осталась жива. Если бы он нашел ее убитой, эти четверо умирали бы долго и тяжело. Вспомнив белые пятна разбросанных рубашек, которые она, должно быть, стирала, Робин взял руку спящей Марианны и прижал ее ладонь к своей щеке. Поступившись гордостью, она сама приехала к нему, потом ждала, забыв о боли, которую он вчера заставил ее испить сполна.
Когда Марианна проснулась, то не сразу поняла, где находится, и не сразу вспомнила, что произошло. Голова ныла тупой болью, по всему телу разлилась вязкая слабость. Она услышала совсем рядом тихие напряженные голоса и приоткрыла глаза.
В шаге от кровати стояли напротив друг друга Робин и Вилл. Не заметив дрожь длинных ресниц Марианны, Вилл окинул ее долгим взглядом и в упор посмотрел на Робина.
– Вчера она выглядела гораздо лучше! У вас опять состоялся горячий разговор? Или ты, сперва разбаловав ее, теперь решил наверстать упущенное и таким образом приводить ее к послушанию до тех пор, пока она не начнет целовать тебе сапоги?! – язвительно спросил он, и в глазах Вилла отразилось сильное негодование.
Робин небрежным движением брови отразил его взгляд и посоветовал: