Лорд в кандалах

Мамбурин Харитон Байконурович

Так себе сделка, зато отвесные скалы над Холдом будут хоть под каким-то присмотром.

«Паладин» дожидавшийся меня в помещении, приспособленном под ангар, никакими новшествами не обрадовал. Механики-инквизиторы провели ему замену вышедших из строя ЭДАС-ов, проверили энергетические магистрали, в большем машина и не нуждалась. Совсем иного уровня внимания заслуживала привезенная с СЭД-ом пушка, разработанная специально под «паладинов» — изящная пятиметровая винтовка с гладкими обводами, калибра 35 миллиметров. Это орудие было снабжено магазином на пять патронов, скользящим затвором и массивным

вытянутым визором-прицелом, на который можно было переключиться с простого зрения. Прекрасное оружие, которое, как я сразу цинично определил, может быть использовано в качестве дубины. Стоит, наверное, больше всей Камикочи.

«Ну-с, приступим», — мысленно потер я руки, обращаясь к Эйлаксу.

Тот лишь тоскливо вздохнул, предчувствуя дискомфорт.

Вновь пришлось переучиваться под вновь изменившуюся энергетику, но сейчас было куда легче, наработалась как привычка, так и гибкость перехода состояний. Я был здоров, бодр и оптимистичен, сроки не горели, обязательства были выполнены, а семья находилась в безопасности. Целиком сосредоточившись на управлении СЭД-ом, я за двое с половиной суток полностью освоил доспех под свой навык, попутно научившись управляться с ружьем. Здоровенная винтовка, крепящаяся наискосок на спину, показала себя неоднозначно — с одной стороны, огромная пробивная мощь гладийного орудия позволяла пробить насквозь любой, кроме наиболее тяжелых СЭД-ов, с другой стороны, эта пушка была в Японии совершенно неуместна. На чем её использовать?

За несколько дней, что я провел с «Паладином», Холд еще сильнее стал похож на крепость, готовящуюся к осаде. Обратившись к капитану работающего на меня отряда наемников, известный как «Ржавые псы», я вновь выторговал у Фридриха Марии Зедда его «Григориев». Комфортно устроившийся на запирающем долину контрольно-пропускном пункте наёмник легко одолжил мне автоматронов, что позволило укрепить защиту Холда аж четырьмя шагающими стражами, чьи куцые мозги были переучены на распознавание всего штата охраны и слуг.

Я ожидал атаки с воздуха или десанта в наименее защищенную противовоздушными средствами часть долины. Больше ничего не ум не приходило. Вместе с Зеддом, Праудмур и полковником Ятагами было выкурено множество сигарет и выпиты литры кофе, но придумать что-то еще для защиты уже не представлялось возможным. Понимание, что это всё зря, преследовало изо дня в день. С Оливером были гримвики и Мур, это уже показатель, что у Роберта все плохо со связями. Было. Сейчас он вообще остался один. Слаб, но от того непредсказуем.

Казалось бы, что может быть проще для графа-изгнанника, чем найти себе женщину, а затем закрыться в Черном замке Гримфейт, воспитывая нового наследника и ожидая, пока я сам не нарвусь на пулю или меч? Урон чести и достоинства можно не принимать во внимание, человек, который распорядился сыновьями как активами, используя их как заблагорассудится, таких качеств лишен. Только вот от меня в Замке не спрячешься, я, как Эмберхарт, могу туда зайти в любое время дня и ночи. Через главный вход на «Паладине», либо через зеркало, попросив Элизабет Коул снять кровный запрет, не суть важно. Важно то, что против моей Тишины у Роберта Эмберхарта не будет никаких шансов, а в самом Гримфейте не так много внутренних защитных

систем.

Разумеется, такой вариант развития событий вообще возможен, если Роберт Эмберхарт найдет способ прорваться через всех, кто караулит его возле замка. Древние продолжают на него охотиться.

Вечером, перед днем, на который была запланирована встреча с американским полковником, мне поступил вызов от Дикурия Октопулоса. Старый грек имел ко мне претензии, выражающиеся в том, что леди Элиза Мур объявила Ависа Грейшейда персоной нон грата для своей семьи, чем сильно напрягла бедолагу. Более того, таким громким заявлением заинтересовался сам Лорд Теней, барон Грейшейд, связавшись с Октопулосом и задав тому ряд крайне неудобных вопросов. За одного из своих внуков лорд обоснованно переживал, негативно отнесшись к новостям о том, что Авису придётся самостоятельно искать способ восстановить четыре выбитых зуба и сломанную в двух местах нижнюю челюсть. Октопулос решил перевести стрелки.

— Где был Грейшейд, когда Оливер Эмберхарт нанизал леди Мур на свои когти? — просто спросил я разошедшегося грека, — Почему он её не защитил?

— А кто тебе вообще сказал, что Авис был должен это делать?! — тут же взбеленился старик.

— А что тогда из себя вообще представляет из себя ваша помощь? Деньги и дирижабль, всё. Совсем не то, о чем был договор изначально, господин Октопулос.

Это короткое замечание сумело успокоить старика. Грек потер ладонями лицо, откашлялся, а затем обратил на меня свой раздраженный взгляд.

— Алистер, — едко произнес он мое имя, — Тебе не приходило в голову взглянуть со стороны на свое положение? В глазах других Древних родов, ты как был Эмберхартом, так им и остаешься, а значит, несешь на себе часть вины за проделки отца. Остальные участвуют в облавах, сторожат места, где Роберт может появится, следят за его вассалами, но к тебе соваться просто не хотят. Что бы между тобой и отцом не произошло, именно он, глава рода, виновен в едва ли не случившейся катастрофе. Это одна сторона медали. Есть и другая.

— Просветите меня, господин Октопулос, — попросил я, размышляя над сказанным.

— Вторая, тёмная сторона, в страхе, малец, — кашлянул старик, — Если тебя прикончит твой отец, то станет неприкасаемым. Контакты с Адом слишком важны для нашего общества. Роберт будет мстить, не опасаясь ответного удара. Ты убрал братьев? Это, конечно, достижение, особенно в такие сроки. Но они, как и ты, были и остаются волчатами, а старший — матёрый, злой волк. Большинство ставят на него.

— Вы похожи сейчас на старушку Европу, — усмехнулся я, — Опасение китайской магии и богов, жажда американских кораблей, нежелание платить за решение проблем.

— Понимай, как знаешь, — скривился грек, — Тебе бы мог помочь Авис. Принести алхимию, снадобья, яды… но ты его искалечил. Парень, конечно, восстановит эти несчастные зубы, но отказ от него Муров здорово ударил по престижу семейства и планам самого Грейшейда на долгую жизнь.

— Господин Октопулос, а вы себе можете представить последствия смерти леди Мур для меня?

— Это меня не волнует, Алистер. Закончи то, что так хорошо начал. Если у тебя всё получится, то я, возможно, и забуду про твое поведение.