Лоскутная философия
Шрифт:
Любим друг друга? Но через бога ведь, что любовь, гнёт библия!
Мне б иначе: мне бы дословную ту любовь, что была до запретного плода, после которого и вцепилось в нас всё, чем маемся: весь кошмар наших домыслов от добра и от зла. Мы ушли от любви к их лживости, и Адам с его Евой стали неистинны, ведь слова их раздвоили, дабы им, меж себя чтя слово, впредь жить по слову. Мне б - Перво-Еву, а не библейскую их Юдифь и Сарру, что велись словом к нравственным актам, то есть к деяниям от добра и от зла как раз, приносящим кошмары.
Нет всем словам любви!
После рая в нас не любовь, а бог впредь. "Змей" рай насиловал, чтоб ввести себя вместо первой любви и жизни, вместо безмолвного, абсолютного счастья, - и после библию сбацал? Нет! Бог лил ливни слов непрестанно, он утопил всех, кто не хотел словес, чтоб от Ноя пошли словесные. И теперь утвердилось,
419
Несказ'aнное смутно. Истину как подашь? Сонмы ересей вспухли, дабы Христа назвать и по-своему выдать; арии да кириллы рыскали формулы! Мне ж, кто ищет БЕЗМОЛВНОЕ, как Аврам "Бога", - мне как? Где средство ложь свалить перед смертью?... /... /... /... Но чую помощь и мне содействует ритм, акцентика, тон, просодия как тропа во лжи слов. Я истине - что для бога теолог. Я - истинолог. Я не слова ищу, выдаю не понятия. Логос может запнуть меня. Но, пока мыслю в логике и пока логос знает, что, что б ни выдал я, всё слова, кои полнятся смыслами, кои, в свой черёд, увлекают к идеям и идеалам, - логос со мною. Подлинно, средством слов не сразить их.
Лгут слова! Ну, а правда вне слов видна, по телесным реакциям: вам в глаза глядят, приближают лицо, касаются. В этом истина... А словь немощна. Мир слов лжив! Когда мир стал вдруг текстом, где бог писатель и все читалки, - жизнь отдалилась. Знак total вымышлен: сам повтор, он растит только знаки. Бог родил слово?
– значит, он сам знак. Кажимость бог есть, кажимость! Поналжёт, как жить, - и живём себе в муку. Прочь бога-кажимость! Но тут сложности: кто воюет с ним словом, тот бьётся с мельницей; ибо смысл есть лишь смысл, знак знака. Ведь како дерево - тако плод... Тьмы были их, триумфальных теорий битв с этим призраком: ленинизм, кальвинизм, пайонизм, гностицизм, экзистенция, метафизика, плюрализм, панлогизм, католичество, аскетизм, сайентизм и кубизм. А ещё ницшеанство, иудаизм, толстовство, супрематизм, джайнизм, скептицизм, гедонизм, нигилизм и фашизм и далее - всё суть словь, битва с мельницей... Мрём от хворей, да? Нет, хворь - следствие. Мрём от слов... Животворных слов нет. А нам жизнь нужна... Слиться б нам, как до логоса, когда были мы плотью! Плоть как раз, - то, чт'o проклято Книгой книг, чт'o она в нас сжирает, чт'o в нас витальное, различимое лишь в экстремумах, вечно рвущее сеть закланий, - вот чт'o спасёт нас. Ибо ЖИВОЕ... Жить пора! Я не быть, а я жить хочу. Жить намерен!
420
Eдиномышленник... Таковых, в общем, нет, мнил Г'aдамер, кто сказал: понимающий понимает иначе, или по-своему. А своё есть своё. Особое. Философия - самобытный дар в высшей степени. Будда, Лаоцзы, Ницше мир изменили? Не изменили и большинство из тех, кто клянутся их именем, а ведут себя, точно морлоки.
421
Странный факт, но на всех презентациях богомольные клирики - в помощь общим расхожим "ценностям". Учреждённая в мире как антипод ему, церковь хвалит вдруг ценности, утверждённые первородным грехом? Где истина? Где Христос, объявивший церковное как особое? А их нет, ни того, ни другого. Есть здравомыслие. И неверие. Здравомысленно сохранить статус сытной спокойной жизни... Но в этом - страшное роковое неверие и, что хуже, просчёт, а он в том, что обрушься вдруг ценности падшего лицемерного мира, как и желал Христос (и чего б желать клирикам), то окажется, что "последние", как мечтал Христос, будут "первыми", то есть клирикам всё ж придётся нам ноги мыть. Потому статус кво предпочтителен как закон иерархии, при каком можно веровать, а вот жить по неверию.
422
Я начну словоборчество, словом'aхию, погоню слова! Жизнь вне логоса. И поэтому я юродствовать буду: анаколуфами да мимемами сыпать с иллитератами. Дизартрией язвить начну. Быв в словах, я по ним творил, как учили их ценности, что рабы, скот и сикли - это и есть жизнь. Быв рабом, я любил слушать логос, кой зазывает в гроб, где, мол, истина, врёт взахлёб. Я устал и в Пролог хочу: "про" по-гречески "перед", ну а "лог" - "логос". Я против слова. И у Бердяева есть про "папство" как убиение жизни смыслами. Витгенштейн плюс и Ницше... Ницше, да!
Я не жил.
Я условно был.
Не о той я условности, что, мол, был атеистом и вдруг уверовал; не об этой условности пост-советской. О - первородной я об условности, что вся в том, что в раю нас разъяли через добро и зло, через два этих смысла. Их вдруг придумали, и единство распалось. Из одного вдруг - двое. Рай споловинили. А живёт ли разъятое? Доживает! Чт'o было истиной и полнейшею жизнью, стало вдруг зомби. Мы прекратили жить. Я досель был не я. Я был образ слов, и я знак был. Бог - это книга; мы лишь слова в ней, мы персонажи в словных личинах... Дело - в условности мировой, в глобальной. Грех - первородный грех как познание зла-добра!
– стал нормою и стал путь человечества? Где преступники, если мир стал преступен, выйдя из рая? Мир преступил рай!
И оттого здесь, в падшем и вылганном, нет греха, что б ни делать. Здесь грех обратный: рабство идеям зла и добра как монстрам, что нас сжирают; рабство морали, чаду добра и зла. Грех ли мир этот херить? Грех - быть моральными, то есть быть меж добром и злом, быть в словах как в понятиях, подчиняться им, поставлять их святынями. И не грех, что я взял в них да плюнул... Плюнул и мучусь. Совесть - связь с логосом: принят он либо нет и ты за либо против нечто им данного? и готов либо нет быть рабом его? Вот что совесть - трюк словобога, коль "бог бе слово". Бог... логос, логос... Думаешь, что за смерть мою, за условное бытие моё я пойду бить условное, мусульман и католиков? иудеев и геев? эмо и панков? Или бандитов? Их убрать - вмиг словь выставит новых. Бог тут гвоздь!! Мне б его убить. Он мне кто?! Он никто мне!!
423
Ни дня без Бога.
424
Есть люд общественный: политичный, моральный, традиционный, мыслящий здраво, чаще чиновный. Бог ему в помощь... нет, лучше Р'oзанов, мнивший этот служивый люд видом лучшего.
Есть иной люд, тонкого вкуса, или, синекдохой, "тонкий вкус". Его сущность особая и природа сугубая. Он живёт, не как люд общепринятый, в измерениях казусных, в чёрных дырах культуры. Дышит он в атмосфере инакой, не в политической. В таковой "тонкий вкус" может только терзаться, но ей не кланяться и не делать вид, что политик - высший тип духа. "Тонкий вкус" в бытии есть феномен страдательный главным образом, если мало везения. Он всегда говорит и делает не чт'o принято. Не дабы эпатировать. Но, лишён моральных прививок (им не дающийся как смертельным инъекциям), он имеет другой, возвышенный взгляд на жизнь. В общем, ценит он не чт'o ценят политики. У него своя этика, коя в том, что ему важна сущность рода людского ниже хитинности как "сверх-я" так, во многом, и "я", ибо в том и другом - абстракции, комплекс штампов, рацей, уроков даже природным жизненным склонностям, с беспардонной инспекторской пенетрацией в душу. "Тонкий вкус" чувствует, что пиариться в святости, в моралистике и в других "вечных ценностях" отвратительно так же, как секс на публике. "Тонкий вкус" проницателен и всё то, что иным не понятно в двухстах томах, понимает с намёка. В нём много странного, но отнюдь не расхожего, на что люд политический и морально-этический не позарится. Интерес приземлённейших политичных умов заключён в синекурах, прибылях, власти, также в похабствах вроде шансонных, где чуть не слюни текут изо всех дыр от "чуйств"-де; плюс интерес у них в брызганьи политичной слюны дальше прочих в ту степь, в кою нужно начальству.
"Тонкий вкус" есть порыв к безусловному, где слова не нужны, разве вздохи и шёпот. "Тонкий вкус" заострён на "оно" в глубях личности, что всплывает вдруг в ритме, в жестике, в стиле взгляда, в жаре ладони и в стуке сердца. Он не оценит любвеобильность в виде пожатий рук под казённое "обнимаюшки!", что в ходу у политиков от Кремля и до зоны, чья политичность есть мать насилия, кому слово не значит; слово им - как набор лживых масок их же фальшивости. Но для "тонкого вкуса" это вот слово, коли уж есть оно, образ данности, кров её.