Loving Longest 2
Шрифт:
Майрону этого действительно никто не говорил. Правда, в его столе лежало письмо от одного из его шпионов с описанием дороги, расстояния, картой местности, паролем двухнедельной давности и схемой дворцовых покоев Келеборна (плана личных апартаментов пока, увы, не было), но он решил, что сейчас Мелькору эти сведения не нужны.
— Они все слишком много знают, — ответил Мелькор. — Мне следовало сделать это ещё тогда, когда ко мне попал старший из них. Но я затянул с этим. Не думал, что его отберут у меня. Ненавижу. Из-за этого Феанора мне пришлось… мне пришлось…
Он сдёрнул перчатку с искалеченной руки и вдруг резким движением вцепился
— Майрон, и отчего это у нас ничего не вышло? — спросил он вдруг.
— О чём это ты? — Майрон удивлённо поднял брови. — Всё Средиземье принадлежит тебе. И если ты пожелаешь…
— Ну ты-то ведь знаешь, что наши Сильмариллы поддельные, — сказал Мелькор с деланной небрежностью.
Майрон знал, что это перескакивание с темы на тему — один из его любимых приёмов, которыми он смущал и запутывал собеседника, и оставался к этому равнодушным.
— В каком смысле? — спросил Майрон. — Что именно делает их «поддельными»?
Мелькор откинулся на спинку трона.
— А я думаю, это Финвэ спрятал настоящие Сильмариллы от него и от меня. Хотел, чтобы сын опомнился. А Феанор, бедный, решил, что я украл их. Он всегда ко мне плохо относился. Они, верно, остались в Валиноре. Может быть, просто отдать мои Сильмариллы сыновьям Феанора, а? Хорошая шутка. Маэдрос же так и не понял, что они не настоящие. Он так на них смотрел…
— Я не против, — пожал плечами Майрон, — от Сильмариллов для нас нет никакой пользы. А тебе, — он взял Мелькора за руку, — от них только хуже.
— Знаешь, что я придумал, Майрон?! Это так забавно! — Мелькор вскочил с трона, а потом снова забрался на него — с ногами, как он иногда делал. — Давай я их им отдам, а потом убью их всех. Или сначала убью, а потом положу на их могилы. Или отдам последнему, кто выживет, а потом его убью. О, нет, вот как нужно! Пусть они сами убьют друг друга! Как бы мне хотелось посмотреть, как они убивают друг друга! Они же станут убивать друг друга — ведь они же не знают, кому из них должны достаться Сильмариллы! И тогда будет считаться, что клятву Феанора исполнил я. Я же её и так всё время исполняю! Они поклялись мстить тем, кто возьмёт их в руки — они же сами брали их в руки! Клялись ненавидеть. Разве я их не ненавижу? Я так любил Феанора — ты знаешь, как я любил Феанора, Майрон?! Может быть, Феанор всё-таки возродится и согласится стать моим другом?
— И ты произнесёшь их эту самую Клятву и призовёшь на себя Вечную Тьму или как её там? — спросил Майрон.
— Да, такого я ещё не пробовал, — ответил Мелькор.
— Отличный план, — сказал Майрон. — Убьём их, сколько сможем, а оставшимся отдадим камни. Те, которые у нас остались.
Мелькор сначала яростно взглянул на него, а потом расхохотался.
— Отец, давай прогуляемся, — сказал Гил-Галад.
Они оба присели на длинный чёрный камень под старой ивой на берегу. От старых узловатых стволов тянуло влагой и запахом водорослей, но с моря дул лёгкий ветер; Гил-Галад взял Маэдроса за руку.
— Сейчас засидимся тут, — улыбнулся юный король, — говорят, ивы зачаровывают и нас, и людей.
— Да, я слышал, — сказал Маэдрос. — Говорили, что Воронвэ — настоящий Воронвэ — заблудился в краю ив, Нан-Татрен
Татиэ думает, что Кирдан мог бы… ах, вот, кстати, и Гельмир.
Гельмир шёл к ним по берегу. В руках у него было что-то странное, похожее на пучок водорослей или на старую сеть. Присмотревшись, Маэдрос с удивлением увидел, что это крошечная чёрная собачка с торчащими ушами и злобными круглыми глазками. Увидев Маэдроса и Гил-Галада, собачка то ли зарычала, то ли зашипела и стала вырываться из рук Гельмира.
— Выпусти её, — сказал Гил-Галад, — она и укусить может.
Гельмир выпустил собаку, и она стала метаться вокруг него по песку.
— Я назвал её Кошмариком, — сказал гордо Гельмир. — Ужасное существо. С Кирданом-то она ведёт себя прилично. А Арминаса утром укусила.
— Присядь к нам, — пригласил его Гил-Галад.
— Тут места маловато, — пожал плечами Гельмир. — Если вы встанете, я подвину камень.
— Ты уверен? — спросил Маэдрос. — Давай помогу. — Он собирался было дать Гельмиру руку и помочь сдвинуть плиту, но тот легко схватил камень за один конец и лёгким движением перевернул его.
— Ох! — Маэдрос отшатнулся. Гил-Галад посмотрел и в испуге прикрыл рот рукой.
Под камнем Маэдрос увидел сгнившие обломки дерева, на которых сохранялись ещё следы резьбы — почерневшие деревянные яблоки, вишни и цветы. И среди обломков был скелет — скелет, вокруг шеи которого была захлестнута верёвка. Тяжёлая плита раздробила кости, но у виска убитого лежал камень — большой синеватый камень с зелёными прожилками, не похожий ни на что на этом берегу.
— Я думаю, его ударили по голове и потом задушили, — сказал Гил-Галад, взяв себя в руки. — По крайней мере, думаю, к такому выводу пришли бы люди-законники. Но он был эльфом: посмотрите на его пояс, пуговицы и кольцо. Волосы рыжеватые… хотя тут болотистая заводь, от воды они могли выцвести. Гельмир, прости меня, но ты знал, что он здесь?
— Собачка что-то так волновалась, что я решил посмотреть, — пожал плечами Гельмир.
— И он был довольно молод, — сказал Гил-Галад. — Я прожил достаточно и, увы, повидал скелеты себе подобных. Кости молодых эльфов отличаются от тех, кому… ну хотя бы столько лет, сколько тебе, Нельяфинвэ. Я думаю, ему было не больше двухсот лет. Может быть, и меньше.
— Бедный Воронвэ, — вздохнул Маэдрос. — Он всё-таки не остался в Амане. Финарфин вытянул из него всё о Гондолине — ведь тот никак не мог подумать, что может быть опасно что-то рассказывать отцу Финрода! — а потом задушил.
— Давайте пока его закроем обратно, Гельмир. Завтра я позабочусь о нём, — решил Гил-Галад. — И боюсь, я должен буду сообщить его отцу, что Воронвэ больше нет. Пойдём, — обратился он к Маэдросу. — Вечереет, нам пора возвращаться.
Они пошли по берегу; Гельмир легко вернул камень назад, схватил собачку за шкирку, слегка потряс и сказал:
— Насильник, убийца, лжец и скупердяй в одном лице — хорошая компания для тебя, Оссэ! Честно говоря, твоя былая дружба с Мелькором мне даже понятнее — ведь Мелькор хотя бы не трус и не… ну ладно, в нашем мире у Мелькора нет детей, так что у него просто нет физической возможности издеваться и над ними. Ну вот, мой милый Кошмарик, тебе надо только доказать мне, что ты можешь вести себя прилично и быть полезным. И тогда, со временем, я, может быть, верну тебя домой, на дно океана, и забуду, с кем ты связался…