Loving Longest 2
Шрифт:
— Как же он… как же он живёт с этим? — сказал Финголфин.
— Уже никак, — пожал плечами Маэглин, — его с месяц назад похоронили. А что ещё было делать, когда это всё выяснилось?
— Но Валар же должны были об этом знать?..
Маэглин снова пожал плечами.
— Может, у кого из них и осталась совесть, но я бы не очень надеялся. Хотя кто их знает! В общем, Финарфина уже нет, и ты можешь рассказать Майрону всё, что знаешь про него и Финвэ, это никому не повредит. Сильмариллы тоже не наше дело, расскажи ему, что знаешь. Ну, может, не всё сразу — потяни, если можешь. А завтра утром я за тобой приду. Майрону о нашем разговоре ничего не передавай.
— Ты
Мелькор отмахнулся.
— Да, я знаю. Мы решили, что отдадим им камни, а потом убьём, если они сами не убьют друг друга. Мне бы так хотелось, чтобы они убили друг друга. Как ты думаешь, Маэдрос смог бы?.. Жаль, конечно, что я велел Майрону… — он весь перекосился. — Ну да ладно, нет — так нет. Мне жаль, Маэглин, но, насколько я знаю, по крайней мере Маэдрос и Маглор остались под руинами сгоревшей башни в Гаванях, а без них младшие вряд ли опасны.
— Да что им сделается, — уныло сказал Маэглин. — В моей семье, считай, никого не осталось, даже бедному дяде Фингону голову вдребезги разбили и в грязь втоптали, а эту сволочь ничего не берёт, и хоть бы хны. Так что жди, придут-таки они за твоей короной.
— Все они? — спросил Мелькор.
— Ты знаешь, Мэлько… — Маэглин как-то покровительственно погладил Мелькора по обожжённой руке — как будто бы тот был его расстроенным одноклассником, которому любимая девочка не разрешила купить ей с лотка пирожок. — У меня вообще такое ощущение, что Майрон очень много на себя берёт. Нет, он конечно, обязан, ну не тебе же общаться с этими тупыми Людьми и всё такое. Но он ведь всё время что-то от себя делает. Ты скажешь — сделай то, а он и то, и второе, и третье, и пятое, и десятое. Везде он был, со всеми поговорил.
Мелькор пристально посмотрел на Маэглина, но тот, как будто бы даже не испугавшись, гнул дальше своё:
— Сыновья Феанора-то конечно, дать бы им эту мерзость, и пусть катятся, ведь у тебя, Владыка, и так великих дел много, это же гору такую этих самых дел можно наворотить, что её будет видно, если даже в самое поднебесье на Лумбар залезть, и тебе-то что поделки эльфа какого-то на себе носить, ты таких сделаешь, сколько угодно, если захочешь, а что Тар-Майрон тебе таких не сделал, это у него надо спросить, чего это он, а по-моему, тут ничего хитрого, и нет в них ничего особенного, всё это одна болтовня Валар, а тебе от них одно неудобство, и если сыновьям Феанора это отдавать, то как-то не очень хорошо, по-моему, их сюда приглашать, поскольку дом всё-таки твой, как-никак, и даже если ты по своей любезности Майрону дал комнатку чтобы там какого эльфа или ящера распотрошить, это же не значит, что можно туда прямо привести сыновей Феанора, потому что если ты туда зайдёшь, то вообще всем будет неудобно, и вообще если так, то надо бы их из короны заранее выворотить, хотя если они жгутся, то…
— Ты хочешь сказать, милый Ломион, — ответил Мелькор, таким же нежным жестом погладив по руке его, — что Майрон собирается пустить сыновей Феанора сюда? Мы так не договаривались.
— Вот! — воскликнул радостно Маэглин. — Ну вот и я же об этом. Неудобно получится.
Финголфин открыл глаза. Каким-то чудом ему удалось проспать несколько часов.
Сначала он думал, что комната полностью заперта, темна; но теперь, когда светильники погасли, понял, что несколько жёлтых и коричневых
Дверь открылась снова; Финголфин подумал было, что вернулся Маэглин, но нет: на пороге стоял тонкий, невысокий эльф с тяжёлыми золотистыми локонами. В руках он держал небольшой круглый поднос с несколькими чашками из чёрного стекла и серебряными ложками. Он поставил поднос перед бывшим королём.
— Ты служишь Гортауру? — спросил Финголфин.
— Да, — ответил тот, расставляя перед Финголфином еду.
— Давно?
— Да, — сказал Гватрен.
— Я знаю тебя? — спросил Финголфин.
— Быть может. Я принёс тебе завтрак. Поешь.
Финголфин взял ложку, попробовал; потом поднял глаза и увидел на пороге Майрона.
— Гватрен, сейчас половина седьмого утра. Ключи. Ты должен открыть дверь и встретить их. Точнее, одного из них: я не собираюсь пускать сюда всех.
— Да, — сказал Гватрен и прикоснулся к большому карману своего чёрного кафтана, поглаживая несуществующие ключи. На самом деле сейчас у него оставался только один ключ — от входной двери в башню, той, через которую он когда-то вывел Тургона. Все остальные он уже передал Маэглину.
— Пойдём, — сказал Майрон, вывел его и закрыл за собой дверь.
— Маэдрос действительно сможет забрать корону?
— Я сейчас оставил её на столе в мастерской, — сказал Майрон. — Надеюсь, что у него это получится.
— Майрон… — сказал Гватрен. — Майрон, я хочу тебя спросить. Когда мы с тобой тогда говорили… когда здесь был Тилион. Я всё это время думал, что ты был спутником Макара и Меассэ и Мелькор переманил тебя к себе, может быть, заставив забыть об этом. Но я сейчас понял, что я просто неверно понял слова Варды. Ты не был Меассэ — но ты был ею, той частью или двойником, близнецом Макара, который не захотел спуститься в этот мир с ним? Так ведь?
— В общем, так, Квеннар.
Гватрен отвёл взгляд. Эльф вспомнил тот миг, когда над ним склонилось белое лицо Мелькора, вспомнил тот бездонный холод, который исходил от него. Гватрен снова посмотрел на Майрона — и вдруг необыкновенно ясно представил себе пылающее, огненно-белое тело Майрона в этих объятиях. И испытал ужас от непонимания: как это существо обрекло себя на тысячелетия близости с ним. Что это за странное самоумерщвление, постоянная борьба на грани жизни и смерти, когда в любой момент можно рассыпаться, распасться на угольки и остывающие искры?..
Майрон поднял его лицо в своих ладонях и сказал:
— Да, Квеннар. Сейчас я вижу то, о чём ты думаешь. Не бойся, так бывает не всегда. Ты прав. Теперь ты тоже видишь, о чём я думаю, да? Ты так покраснел. Мне это нравится. Ведь я тебя немного люблю. Только никому не говори, а то некоторые умрут от ревности. Да, ты всё правильно понял: Мелькор был первым, кто занимался этим с кем бы то ни было в этом мире. И этим кем-то был я. Что ты так смотришь на меня, разве ты не догадывался? Ты что, думал, что Манвэ и Варда, спустившись в этот мир, первыми предались супружеской любви? Я не уверен, что Манвэ вообще знает, как это делается. И да, я интересовал Мелькора ещё и потому, что был слишком похож на человека. Я знал о Людях больше всех, потому что очень хотел; я старался уловить любые замыслы, любые сведения, хотя и не собирался спускаться в пределы этого мира. Просто сама идея казалась мне удачной. Мелькор долго изучал моё тело, прежде, чем это случилось. И убил он меня тоже из интереса. Мне просто всегда было любопытно, сколько я смогу продержаться и что смогу вынести. Ему тоже.