Loving Longest 2

sindefara

— Ну и дурак, — фыркнул мальчик. — Разве тебе не хочется построить город? Я сейчас вырою ещё на всякий случай подземный ход. Если драконы нападут. Как в Средиземье.

— Драконов не бывает, — сказал он. — Это сказки. И неизвестно, что там на самом деле в этом Средиземье… И есть ли оно вообще.

— Тебе это кто сказал? — спросил мальчик — теперь уже серьёзно, как взрослый.

— Наш король Ингвэ.

— Ничего себе, — ответил мальчик. — Ты бы хоть съездил в Тирион, поговорил с королём Финарфином.

— С кем?..

— С Финарфином, — сказал мальчик. — С Арафинвэ Инголдо,

если так тебе понятнее.

— Я, наверное, не должен… — ответил он, потирая лоб. — А Тирион — это где? .. Арафинвэ… Финвэ… Инголдо… что-то знакомое… Подожди, с королём? .. Матушка говорит, что никаких других эльфийских королей не существует…

Мальчик вышел из-за земляной стены и внимательно посмотрел на него.

— А ты вообще ничего не помнишь?..

— Я и не должен, — ответил он и побежал в дом. Но с каждым шагом его уверенность таяла.

На следующий день он уже решился поговорить с соседом ещё раз, но тот не показывался. Свежевырытая земля позеленела от травы и плесени.

И сейчас он смотрел на луну — и вдруг луна стала казаться ему всё больше и больше; лунный свет становился тяжёлым и осязаемым; ему казалось, что он обливает его тело холодными металлическими волнами; звёзды вокруг луны задрожали и словно бы отступили. В глаза ему повеяло таким холодом, что он зажмурился. Белые цветы за окном застыли и почернели. Он встал, отступил от подоконника, и тут же увидел, что на окне сидит кто-то другой — высокая, искрящаяся фигура. Белое лицо было полупрозрачным, как мраморная статуя; ему казалось, что под мрамором он видит странные прожилки серебристой крови. Руки унизаны серебряными кольцами, на предплечьях — широкие браслеты, за спиной — серебряный лук. В его комнату вошёл майа Тилион, кормчий лунного корабля, повелитель серебряного острова в небесах.

— Здравствуй, — сказал Тилион. — Ты совсем не изменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз. В Средиземье многие скорбят по тебе.

— А разве Средиземье вообще есть? — задал он глупейший вопрос. — То есть…

— Наверное, мне виднее, — насмешливо ответил Тилион. — Конечно, есть. Я видел обгорелые тела, видел изгрызенные трупы и видел место, где лежат твои кости.

— Мои?.. Как вообще там можно было жить? — спросил он. — Как я мог там оказаться?! Если там можно погибнуть… если там и вправду волки… драконы… Если можно жить тут, в Амане…

— Не всем можно жить в Амане, — ответил Тилион. — Рухнули колонны светильников валар и повержена Лаурелин. Теперь Аман — просто ещё одна земля под лучами Солнца и Луны, хотя и защищённая морем и горами Пелори. И даже здесь, в Амане, есть место злу и лжи. Именно поэтому я согласился прийти к тебе, хотя эта просьба и исходит от того, кому я не хочу подчиняться. Но я ложь ненавижу и ненавижу насилие. Поэтому я прошу тебя: вернись в Средиземье. Вернись и приди на помощь своему брату.

— Брату?.. — он в растерянности выронил очки; они не разбились, упав на книгу. Он подобрал их и снова надел, вглядываясь в переливчатые, бело-серые глаза Тилиона. — У меня есть брат? Мой брат в опасности?

— Помоги своему брату, — повторил Тилион. — Прошу тебя. Хотя я и не везде и не всегда могу заглянуть, но я видел его муки, видел дни и месяцы страданий,

которые он не заслужил. И теперь с ним может случиться самое страшное.

— Что же? — Он стал представлять себе разные ужасы: драконов, орков, горящие корабли, огненных духов с светящимися бичами, каменные ямы-темницы, озлобленных эльдар, которые поднимают мечи и топоры друг на друга, воронов и летучих мышей… Что-то из этого стало чёрными силуэтами вспыхивать в его мозгу: это был уже не страх, а настоящее припоминание… — Что с моим братом?

— Если ты не поможешь, — повторил Тилион, — с ним может случиться самое страшное. Его схватят и вернут сюда. В Валинор.

====== Глава 26. Семья Келегорма ======

После возвращения Маэглина в Ангбанд Рингил радостно бросился к обоим Эолам. Элеммакил тоже обрадовался мальчикам, но у него похолодело внутри, когда он увидел, что Аргона с ними нет.

— Маэглин, где Аракано? — спросил Элеммакил.

— Да неважно, — отмахнулся Маэглин. — В общем, я решил, что ему лучше пожить с родственниками. Ну в смысле, не со мной. Ну, то есть с другими родственниками. А вообще-то, — Маэглин радостно потёр руки, — у меня для тебя хорошая новость. Отец твоего ребёнка теперь будет жить с нами. Разве не прекрасно?

Элеммакил хотел что-то сказать, возразить, протестовать — но разум говорил ему, что всё бесполезно. Им с Рингилом было некуда деваться. Бежать отсюда — из покоев Маэглина, одной из самых охраняемых частей Ангбанда — было невозможно, и даже если бы им удалось выбраться, его и ребёнка в лучшем случае ждала бы участь отверженных изгоев.

— Маэглин, — тихо сказал Элеммакил, — но ты же не дашь моего сына в обиду, правда?

— Конечно, нет, — Маэглин даже удивился. — Я его люблю, и он такой хороший мальчик, никто не захочет его обидеть. Даже не думай.

Маэглин показал Келегорму на полуоткрытую дверь и сказал:

— Ну вот они тут живут.

Келегорму понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать Элеммакила. Он сидел на постели; его исхудавшие руки были сложены на коленях, в тёмных волосах, остриженных чуть выше плеч, было несколько седых прядей.

— Вот, значит, как над нами поиздевались, Элеммакил, — сказал Келегорм.

Элеммакил посмотрел на него. Всё, что он хотел сказать тому, кто должен был прийти сюда, вылетело у него из головы. Келегорм надел чёрный кафтан и кольчугу, такие, как носили приближённые Маэглина; бледный, со своими тускло-серебристыми волосами, он казался воплощением безжалостности.

— Это значит, с тобой я был тогда, — продолжил он.

— Пожалуйста… — Элеммакил говорил себе, что не будет просить, унижаться, но страх за Рингила охватил его, заглушив все другие чувства. — Пожалуйста… всё, что угодно; всё, что хочешь, только не при ребёнке.

— Здесь, наверно, ему и так приходится видеть много дурного, — ответил Келегорм. Он помолчал и сказал: — У нас… у тебя правда родился от меня ребёнок? Я могу его увидеть?

— Да, — сказал Элеммакил. На душе у него было черно, но он понимал, что избежать этой встречи не удастся. — Но ты… Прошу тебя. Он только маленький мальчик, Туркафинвэ, он ничего не сделал тебе плохого…