Loving Longest 2
Шрифт:
— Что это? — резко спросил Натрон. — Смотри! Отвечай!
— Это? Кубики… кости… — сказал Андвир.
— Кости? — с насмешкой отозвался Натрон. — Кубики? Это, любезный мой, «корона» — комбинация «три-три-четыре». Ты знаешь, как твой дядя Андвир попал к нам, а, Белемир? Он убил своего отца и твоего деда, Ульфанга-младшего, сына Ульдора, который не давал ему вещи, чтобы их проигрывать, опустошил его сокровищницу, проиграл всё за два дня и потом попросился к Тар-Майрону. Он проигрывал всё. Ты хочешь меня убедить, что увидев «корону», Андвир сказал бы, что это просто «кости»? Он помнил названия бросков и очков в любом состоянии. Ладно, парень, давай, признавайся, чей дух ты вызвал. Возможно, я тебе помогу.
— Я не знаю, — ответил Белемир. Он уже
— Кто ты такой и как тебя зовут? Где и когда ты родился, кто твои родители? — спросил Натрон.
— Какое тебе дело? — ответил эльф-Андвир. В его голосе звучало отчаяние; Натрон сам испытал ужас и отвращение, на мгновение попытавшись представить, как тот чувствует себя, оказавшись в человеческом теле. — Я… я в Ангбанде, да? — Натрон кивнул. — В самой страшной темнице на свете я оказался ещё в одной тюрьме, худшей из возможных. Сейчас я привязан к этому телу… словно… как липкий мокрый лист, который пристал к крыльцу под дождём. Я превращусь в грязь или меня унесёт холодный ветер неведомо куда. Зачем тебе моё имя? — Из его глаз снова хлынули слёзы. — Лучше убейте меня снова.
— Белемир, отойди подальше. Я сказал, подальше, — велел Натрон. — Послушай, ты. Уходить вам отсюда смысла нет: Майрон всё равно узнает о случившемся и найдёт вас обоих. И он вырвет из тебя и твоё имя, и всё, что захочет знать о тебе. Человеческое тело слабее нашего, но Майрон научился обращаться с ним достаточно бережно, так что под пытками ты не умрёшь ещё долго. Но я бьюсь об заклад (настоящий Андвир, уж верно, давно сделал бы ставку), что Майрона заинтересует этот случай. Я постараюсь помочь вам выпутаться, но тебе, Белемир, и тебе… Андвир, буду так тебя называть — надо вести себя очень осторожно.
Натрон наклонился к эльфу-Андвиру, положил руку ему на плечо и очень тихо сказал:
— Я научу тебя, что говорить, и что делать. Поступай так, как скажу тебе я, и у тебя будет хоть какая-то возможность выжить. Может быть, Майрон даже попробует вернуть тебе твоё собственное тело.
Это был один из тех немногих случаев, когда Саурон не знал — разозлиться или прийти в восторг. Он был в хорошем настроении, и второе чувство перевесило: он решил, что Белемиру всё-таки надо оставить жизнь и позволить ему экспериментировать дальше.
— Я бы покарал тебя немедленно, Белемир, но это очень интересный опыт, — сказал Саурон. — Я ещё не пробовал вселять фэа эльфа в человеческое тело. А тебе это удалось. Я должен потом расспросить тебя подробнее… А сейчас убирайся.
Когда Белемир вышел, Саурон сказал Натрону:
— Нат, проследи, чтобы его взяли под стражу. Итак, Андвир… Андвир — как тебя на самом деле зовут? Как тебя зовут? — повторил Саурон свой вопрос на квенья.
— Меня зовут Алдамир, — ответил тот.
Саурон резко встал, взял эльфа-Андвира за руку и подтащил к длинному ящику с телами нолдор.
— Где тут ты? Показывай. Кто из них Алдамир?
Тот показал на тело молодого эльфа с очень светлыми косами и с выражением ужаса на лице, одетого в одну разорванную рубашку — отвернулся и судорожно согнулся: его рвало, но, очевидно, его желудок был пуст. С усилием разогнувшись, он оглянулся с мучительным недоумением. Боль и дурнота, которые он ощущал в человеческом теле, оказались непривычно сильными. Гватрен, взяв его под руку, помог снова сесть в кресло.
— Правильно, — сказал Саурон. — Его звали Алдамир. А теперь расскажи о себе…
Эльф-Андвир назвал Саурону год и место своего рождения, имена родителей, перечислил имена своих друзей, упомянув в том числе, что учился вместе с детьми Финголфина. Он правильно ответил на несколько припасённых у Саурона «контрольных» вопросов, ответы на которые мог знать только близкий друг семьи Финголфина.
— Ну ладно, — кивнул Саурон. — А теперь объясни, почему в конце концов ты напал на Финголфина с ножом, а потом
— Я… я был не в себе, — ответил тот. — Я не помню. Я всё время был не в себе.
— С каких это пор? Ты сошёл с ума во время похода или уже был болен? Ты сознаёшь, отчего ты помешался? Душевнобольных эльфов на самом деле очень мало, и меня всегда интересовал случай с тобой. Так что я хотел бы получить ответ на свой вопрос.
— Я и до этого был не в себе уже много лет, — ответил тот, кто назвал себя Алдамиром.
Саурон откинулся в кресле и посмотрел ему в глаза. Тот не выдержал и опустил взгляд.
— Рассказывай, как всё было. Если хочешь остаться в живых, хотя бы и в этом теле, ты должен быть со мной откровенен.
— Я… — наконец, сказал тот, — мне очень трудно об этом говорить. Я не смогу рассказать много. Просто… просто надо мной надругались. Ещё в Амане.
====== Глава 28. Ученик чародея (2): Третий вопрос ======
— Надругались? Кто? — резко спросил Саурон. — Когда? Кто это был?
— Я… я не знаю, – ответил эльф в облике Андвира.
— Что за чушь! Тебя кто-то трахнул, и ты не знаешь, кто это был? — Саурон хлопнул рукой по столу.
— Я… я был на празднике в загородном доме Финголфина на Тол Эрессеа. То есть дом принадлежал совместно Финголфину и Финарфину. Король тэлери Ольвэ и король ваньяр Ингвэ построили этот дом для того, чтобы порадовать их мать Индис. Финголфин и Финарфин жили там в детстве с матерью и потом их дети часто проводили там лето. Это было торжество в честь окончания учебного года. Меня пригласил Аракано, мы ведь сидели в академии на одной скамье. Мы были все вместе, старшие нас оставили; я очень много выпил — все выпили; помню, что кто-то из близнецов — сыновей Феанора заплёл в косу Финдекано шнур от занавески, и когда Финдекано попытался встать, на него упала деревянная штанга, на которой она висела, и он чуть не сломал себе нос. Я хотел выйти на улицу, и тут, у лестницы меня кто-то схватил под локоть сзади. Он сказал мне очень тихо: «Хочешь ещё вина? Давай спустимся в погреб». В прихожей не было света. Мы спустились, он сзади поддерживал меня; когда мы пришли, он потушил фонарь. Верхнюю дверь он закрыл, и там, в погребе, была кромешная тьма. Он поднёс чашку к моим губам, и я почувствовал хмельное… очень вкусное, такого за нашим столом не было… что-то очень сладкое, густое, оно пахло вишнями, и я сказал ему: «Как сладко». И тут он прижал меня к стене, обнял одной рукой за плечи, а другой прижал к себе мои бёдра и сказал: «Ты сладкий. Ты самый сладкий на свете». Я был совсем пьян, не мог пошевелиться, а он… он стал снимать с меня штаны. Я ничего не мог понять, и сказал ему: «Зачем ты меня раздеваешь, я не хочу спать… я же не буду спать тут, в погребе», а он ответил: «Спать ты не будешь». Он стал меня трогать ниже пояса, потом посадил к себе на бёдра; я сказал — «Что ты делаешь, для супружеских дел есть женщины!» — а он сказал мне — «Женщина не дала мне того, что я возьму здесь». Он взял меня; я всё время чувствовал этот сладкий запах… мерзкий… всё моё тело им пропахло. Потом он одел меня и ушёл, я остался там… Утром я очнулся и ушёл; ни с кем в доме я не говорил.
— С ума сойти, — сказал Саурон насмешливо. — После этого ты не получал от него никаких предложений? И ни от кого ещё? Он не давал о себе знать?
— Нет, — ответил эльф-Андвир.
— Ну хорошо, — ответил Саурон. — Будь любезен никому больше не повторять свой рассказ.
— Я и сам не хочу, — сказал тот.
— Итак, — обратился Саурон к своим помощникам, — скорее всего, это был взрослый, женатый эльф — судя по тому, что «женщина не дала» ему того, что он хотел. То есть Феанор, Финголфин, Финарфин или, в крайнем случае, Куруфин. Говорят, что у Маглора какое-то время была жена или вроде того, так что мог быть и он: тогда, скорее всего, он как раз быстро бросил жену, когда понял, что ему неприятно спать с женщиной. Конечно, если он предпочитал такие сношения, не всякая женщина на это пойдёт. Но я думаю, скорее всего он имел в виду иное…