Loving Longest 2
Шрифт:
Он нажал на что-то на дне ларца, и снизу выехал маленький круглый потайной ящичек — выехал наполовину. В том его полукружии, что они увидели первым, было кольцо.
— Как красиво! — выдохнул Аргон. — Это сделал дядя Феанор?
— Конечно, — это же мамино кольцо, — сказал Амрод. — Отец подарил маме перед свадьбой.
Майтимо в задумчивости взял кольцо на ладонь: он очень давно не видел его. Кольцо было сделано из сплава золота и какого-то другого металла: материал был бледнее, чем обычное золото. В невероятном переплетении молний, линий, звёзд, где металл, истончаясь и разбрызгиваясь крошечными точками, будто рассеивался в туман,
— Насколько я себе представляю, в то время отец ещё не был способен сделать что-то подобное, — сухо сказал Майтимо.
— Может быть, — сказал Маглор. Он повернул ящичек дальше.
Дно второй ячейки было закрыто какой-то плотной тканью; Маглор поднял её, и они увидели что-то похожее на осколок зеркала или раковины. Оно переливалось злым радужным светом; рука Маглора чуть сдвинула ящик-полочку — и цвет стал меняться, загораясь фиолетовым и голубым сиянием.
— Это ведь кусок оболочки?.. — спросил Майтимо. Он не стал уточнять — оболочки чего. Финдуилас вопросительно посмотрела на Амрода — она никогда не видела Сильмарилла, но ничего не сказала: видимо, догадалась.
— Да, — сказал Маглор.
— Почему он у тебя? — сказал Амрод.
— Потому что он мой, — ответил Маглор. — Это я его нашёл. К сожалению. — Он резким движением захлопнул ящичек.
Через несколько часов Майтимо проснулся, почувствовав, что его толкают кулаком в бок.
— Нельо, — прошептал Амрод, — он куда-то ушёл. Пойдём, я хочу посмотреть, но только с тобой.
Майтимо встал, накинул тёплый серый кафтан и взял длинный кинжал.
— Ты уверен, что хочешь… что я тоже должен?
— Мы настолько не верим друг другу сейчас, — сказал Амрод, — что если я услышу или увижу что-то один или тем более с Фаэливрин, остальные… сам понимаешь.
Майтимо кивнул. Они, нагнувшись, прошли между низкими ветвями сосны, и тут Майтимо почувствовал мягкое прикосновение к своей руке.
— Майтимо, ты куда? — с беспокойством спросил Карантир.
— Хочешь, идём с нами, — ответил старший.
Карантир молча последовал за ними. Далеко за деревьями они увидели голубоватый огонёк фонаря, который держал в руке Куруфин. Они приблизились, тихо ступая по сосновым иглам; сжимая в руке фонарь, Куруфин беспокойно оглядывался по сторонам. Его единственный глаз жутковато поблескивал: казалось, фонарь в его руке — второй глаз, который он сам достал из глазницы.
Наконец, в подлеске послышалось какое-то шуршание и шипение; ветви низкого кустарника приподнялись и на тропинку вышел тощий чернобородый гном, одетый в простой коричневый кафтан и бордовые штаны.
Куруфин заговорил с ним, тот ответил — и Майтимо понял, что ничего не понимает: Куруфин говорил с гномом на кхуздуле. Старший сын Феанора знал отдельные слова и даже фразы, но в быстром разговоре не мог понять почти ни слова; раньше они в своих делах с гномами всецело полагались на Куруфина, который дружил с ними и знал их язык.
— С ума сошли, столько брать за депозит, — проворчал Карантир, — разве что это что-то невероятно дорогое… Честно говоря, я бы даже за Сильмарилл сбил бы цену процентов на пятнадцать.
— Морьо, ты их понимаешь?! — спросил Майтимо.
— Конечно; я просто не считаю нужным говорить на этом их ужасном языке, а если их не понимать, с ними просто нельзя иметь дело…
— Какой депозит? — спросил
— Курво оставил у них на хранение что-то ценное за плату и теперь хочет получить обратно… он заплатил им заранее за двадцать лет, но теперь срок уже прошёл, он должен доплатить с процентами за то время, которое оно пролежало у них свыше договорного срока… Он хочет заплатить только за лишнее время… гном говорит, штраф не такой большой, только четыре процента от годовой платы… да, но он должен уплатить эти четыре процента за год, который ещё не кончился… тьфу! Уж я бы их заставил считать помесячно. Да, он согласен заплатить. Гном говорит, что ещё должна быть плата за заключение сделки, новый договорный срок — новая сделка… что-что? Он что, спятил?!
Куруфин закатал рукав на правой руке и что-то показал гному; тот закивал, Куруфин опустил рукав и стал доставать плату из кошеля на поясе.
— Отец бы с ума сошёл, — упавшим голосом сказал Карантир. — Курво говорит, они приняли его в род и поставили племенной знак на руку, поэтому он, как полноправный член рода Черновласых, не должен платить отдельно за заключение сделки. Вообще, конечно, это очень выгодно… в итоге должна получиться большая экономия… Я и не знал, что так можно… но стать одним из них?!
— Хоть нормальное племя выбрал, — прошептал Амрод, сдерживая нервный смех, — а то мог бы и в Жесткобороды какие-нибудь податься!
Это окончательно убедило Майтимо в том, что тот, кто сейчас говорит с гномом — не его брат. Теперь он понял, какой смысл был в его появлении здесь. Подручный Саурона или сам Саурон мог принять облик и имитировать манеры Куруфина, но у гномов, безусловно, были свои способы проверить подлинность татуировки на руке. Именно поэтому нужно было во что бы то ни стало задействовать в этом настоящее тело Куруфина. Декорация, в сущности, была довольно грубой и явно рассчитана не на них, а на гномов: они, сыновья Феанора, сами были частью декорации, призванной убедить гномов в том, что тот, кого они вроде бы согласны считать своим братом — действительно Куруфин.
— Теперь гном хочет плату за посредничество; ну это вроде личной платы тому, кто заключает сделку от имени рода, у них такое принято… Курво говорит, что заплатит, если то, что ему нужно, сохранилось в целости. Это довольно оскорбительно… странно, что он так сказал.
Гном передал Куруфину тёмный свёрток; Куруфин развернул тёмно-алую ткань и достал чёрную шкатулку, открыл её, перебрал бумаги и несколько драгоценностей, потом достал и осмотрел что-то, зашитое в кожаный конверт, кивнул гному и отдал ему со своей руки большой золотой перстень с опалом. Гном поблагодарил Куруфина, они распрощались и гном исчез. Куруфин закрыл шкатулку и спрятал её у себя на груди.
— Что же там такое? — спросил со страхом Карантир.
— Я знаю, — Амрод помрачнел. — Догадываюсь. Фаэливрин же рассказывала. Ородрет, её отец, ненавидел Куруфина и терпел присутствие наших братьев в Нарготронде только потому, что Куруфин чем-то его запугал. Какой-то вещью или документом…
— Ну что же, — вздохнул Майтимо, — видимо, мне придётся прочесть этот документ.
Они последовали за Куруфином; он только успел зайти в свою палатку, как Майтимо заглянул туда вслед за ним и вытащил брата наружу. Келебримбор вскочил и выбежал за ним. Маглор и Нариэндил тоже проснулись; Финдуилас вышла на улицу, но не осмелилась присоединиться к ним. Аракано растерянно мялся у своей палатки.