Ловушка безмолвия
Шрифт:
— Да, ты, наверное, права.
Кэтрин услышала в его голосе сомнение.
— О чем ты думаешь, Дилан?
— Не уверен. Просто плохое предчувствие. Дерьмо. Я начинаю говорить как ты.
— Тебе следует прислушиваться к своим чувствам, — сказала она, игнорируя его колкое замечание. — Если она звонила на станцию не тебе, то кому еще?
— Понятия не имею. — Он сделал паузу. — Может… Боже, интересно, Блейк Говард состоит в Метро Клаб? Это было бы так похоже на него — принадлежать к эксклюзивному мужскому клубу, где он мог бы общаться с богатыми и влиятельными людьми. Если это правда, и он знает Эрику…
— Тогда он — еще одно связующее звено между Эрикой и всеми игроками, которых мы вычислили на данный момент, — сказала Кэтрин с приливом нового волнения. — Это, безусловно, отвело бы подозрение от твоего отца. Как нам узнать, является ли Блейк членом клуба?
— Я позвоню его помощнице, Рите. Она узнает. Даже если он член клуба, маловероятно, что он стоит за этим. У Блейка не так уж много причин ненавидеть меня; и, как я уже говорил, он не настолько умен.
— Иногда люди намеренно прикидываются глупыми. Это позволяет им избежать ненужного внимания.
— Возможно. Я знаю, что он амбициозен, и к тому же богат. В его семье водятся деньги, удерживающие его на плаву. Не могу припомнить, чтобы он как-то особенно отреагировал на мою историю с Равино, хотя я никогда не спрашивал его мнения. Если он член Метро Клаб, то, вероятно, знал сенатора или надеялся на знакомство. — Дилан выдержал паузу. — У тебя хорошее чувство направления. Дом бабушки в соседнем квартале.
— Знаю. Я обратила внимание на дорогу, когда мы уезжали.
— Из тебя вышел бы хороший репортер, Кэтрин.
Она издала тихий смешок.
— Ни за что. Я не смогла бы объективно освещать новости. Слишком увлеклась бы и, вероятно, большую часть времени была очень подавлена.
— С годами ты становишься толстокожим. Вероятно, к тебе это не относится, — признался он.
— Спасибо.
— Это не оскорбление.
— Серьезно? Не могу представить, что тебе нравятся эмоциональные женщины.
— Мне не нравятся драматичные женщины. Но ты не такая. Ты просто… сложная.
— Отдам тебе должное, — сказала она, паркуя машину перед домом его бабушки. — И в любой день недели предпочту сложное безумному.
Выйдя из машины, Кэтрин поняла, что с момента их отъезда этим утром, район ожил. Дальше по улице мужчина поливал растения перед своим домом. На другом конце квартала двое детей играли в догонялки. Стоял прекрасный солнечный воскресный день, туман завис на краю горизонта, но до того, чтобы налететь с океана и накрыть город, оставалось еще несколько часов.
Она последовала за Диланом до дома, высматривая что-нибудь необычное, но все выглядело нормально. Сомнительно, чтобы кто-нибудь узнал, где они находятся, но рано или поздно новости об Эрике разлетятся повсюду. И, конечно же, к Дилану станут проявлять интерес или же отнесут к прямым подозреваемым.
— Как думаешь, тебе стоит снова позвонить своему адвокату? — спросила она, когда они вошли в дом.
— Марк сказал, что пришлет новости мне на электронку, так что я проверю ее через минуту.
Кэтрин поставила пакеты с едой на кухонный стол и начала распаковывать сэндвичи. На ужин она также купила жареного цыпленка и салат. Чем реже им придется выходить из дома, тем лучше.
— Ого, — сказал Дилан, когда она протянула ему сэндвич с индейкой, ветчиной и всевозможными начинками. — Я ожидал баклажаны и помидоры на цельнозерновом хлебе.
— Это у меня, — сказала она с улыбкой. — Как ты догадался?
— Должно быть, перенимаю часть твоих экстрасенсорных способностей.
— Наверное. Кстати, об этом…
Она села за стол, не уверенная, что хочет рассказать о своем последнем видении, но опять же, это может оказаться важным, и ей, вероятно, не удастся понять его значение без Дилана.
Он отложил сэндвич и бросил на нее настороженный взгляд.
— Почему у меня такое чувство, что я вот-вот потеряю аппетит?
— В очереди в супермаркете передо мной стояла мама с ребенком, у мальчика на лбу был пластырь. Внезапно мне предстала другая картина. Думаю, там были ты и твоя мама. Ты упал и поранил колено. Она сказала: «Все в порядке, Дилан. Мамочка поможет».
Дилан долго не моргал, а затем откинулся на спинку стула и решительно покачал головой.
— Это не могла быть моя мать. Она ничего не сделала, чтобы помочь мне в жизни.
— Ты был маленьким, может, лет пяти или шести, — продолжила Кэтрин, увидев в его глазах отголосок боли. — Кажется, вы были на крыльце дома. Летом. Дул легкий ветерок.
— Боже, — выдохнул он, положил руки на стол и опустил на них голову.
Кэтрин молчала, давая ему время собраться с мыслями. Наконец, он поднял голову и посмотрел на нее.
— Я упал на пирсе рядом с нашим пляжным домиком. Она заклеила мне колено пластырем. Невероятно, что теперь я это вспомнил. — Он перевел дыхание. — Почему ты это видишь? Эти события не имеют никакого отношения ни к Эрике, ни к ее убийце.
— Они имеют отношение к тебе. Может, я увидела это, потому что мы только что побывали в доме твоего отца. Возможно, я уловила там флюиды, сохранившие связь с твоей матерью, твоим желанием выяснить, что с ней случилось.
— Мама не переступала порог этого дома двадцать три года.
— Но она жила там когда-то и связана с тобой и твоим отцом. А также с этим домом. Наверху есть ее фотография.
— Как твое видение должно мне помочь? — бросил он резко. — И это еще не значит, что ты не могла все придумать. Каждый ребенок обдирает коленки. Каждая мать накладывает пластырь.
Девушка не дрогнула перед лицом его обвинения. Он потрясен воспоминаниями, и скорее набросится на нее, чем столкнется с тем, что ее видение может значить для него.
— Ты помнишь случай, который я описала, — тихо сказала она. — И понимаешь какой-то частью своего глупого, упрямого мозга, что я ничего не выдумала. Мы уже переступили эту черту и ушли далеко.