Ловушка безмолвия
Шрифт:
Ее слова вызвали в нем желание убежать, но какой-то глубокий внутренний голос подсказал ему, что это был бы абсолютно неправильный шаг. Зло внутри нее хотело, чтобы она была изолирована, уязвима, чтобы оно могло питаться ее неуверенностью и страхами. Дилан не мог оставить ее наедине с ее монстрами. Не мог так поступить с ней. Сделав несколько шагов, он вернулся к кровати и сел рядом с девушкой.
Она посмотрела на него с замешательством в глазах.
— Думала, ты хотел уйти.
— Расскажи мне, что помнишь.
— Ты этого не хочешь. Ты и так напуган. Если узнаешь больше, будет еще хуже.
Он подозревал, что она права, но хотел, чтобы тайное стало явным.
— Я почувствовал это, Кэтрин. Почувствовал силу твоих кошмаров. Я не смогу помочь тебе сражаться, если не узнаю, кто твой враг. Кто причинил тебе боль? Кто все еще ее причиняет?
Девушка долго и напряженно смотрела на него.
— Когда мне было шесть, мою маму убили, и я была единственным свидетелем.
У него перехватило дыхание от ее слов. Он знал, что услышит нечто плохое, но не ожидал, что настолько.
— Кто это сделал?
Она глубоко вздохнула, ее глаза затуманились от слез.
— Мне сказали, что мой отец.
Глава 15
Желудок Дилана перевернулся.
— Твой отец убил твою маму у тебя на глазах?
— Так они мне сказали.
— Кто — «они»? Расскажи мне, что случилось. Начни с самого начала.
— Я не знаю начала. До той ночи у меня нет никаких воспоминаний о том времени, когда я жила с родителями.
— А о той ночи? — подтолкнул он.
— Я помню, как пряталась в шкафу. На моих ногах была кровь, будто я пробежала по ней. Я старалась казаться как можно незаметнее. Не хотела, чтобы он нашел меня. Но он продолжал звать меня по имени и говорить, что идет за мной. — Она прерывисто вздохнула. — Позже, я, вроде бы, стояла на кухне в луже крови. Предполагаю, что к тому времени он уже ушел, но я не знаю, сколько времени прошло. Полицейский укрыл меня одеялом, вывел наружу и посадил на заднее сиденье патрульной машины. Я не хотела оставлять маму. Помню, как плакала, что не хочу уходить, что я ей нужна и что она собирается испечь мне оладьи на завтрак. Наверное, я не понимала, что она мертва.
Жестокость ее рассказа потрясла Дилана. В своей работе он освещал убийства, но это было другое. Это случилось с Кэтрин, и он чувствовал ее боль. Хотел попросить ее остановиться, но теперь, начав, девушка, казалось, была полна решимости продолжить. И он должен выслушать, как бы неловко ему ни было.
— Остаток той ночи и следующие несколько дней прошли как в тумане, — продолжила она. — Я разговаривала с полицией, социальными работниками, психиатром. Все они спрашивали, что случилось. Слышала ли я что-нибудь? Видела ли что-нибудь? Где был мой отец? Мои родители ссорились? Я ничего не могла им сказать. Чувствовала себя оцепеневшей.
— Боже, Кэтрин. — Он наклонился и убрал волосы с ее лица, затем обхватил ее голову ладонями. — Тебе не обязательно продолжать.
— Мне нужно. Я никогда никому не рассказывала о той ночи — ни другим детям в приемных семьях, никому.
Дилан не знал, хочет ли он быть ее доверенным лицом. Он боялся подойти ближе. Но она отчаянно нуждалась в том, чтобы сбросить с себя бремя, которое так долго несла. И ему придется его принять. Он многим ей обязан.
— Я слушаю.
— У отца было алиби — женщина, сказавшая, что у них с ним роман, и что он был в ее постели в ночь убийства мамы. Полиция, однако, не поверила ни ей, ни моему отцу. На нем висела история злоупотребления наркотиками, и он уже два или три раза сидел в тюрьме за нападение. Работал от случая к случаю, и каждый работодателей говорил, что у него взрывной характер. К тому же, примерно полгода назад в службу спасения поступил звонок от мамы, когда отец ударил ее по лицу. Она решила не выдвигать обвинений, так что в отношении него ничего не предприняли.
Кэтрин облизнула губы.
— Ты должен понимать, что все это люди рассказали мне позже. Мне было всего шесть лет. Я ничего не знала об их отношениях, а если бы и знала, то не могла этого вспомнить. Полиция и окружной прокурор сделали все возможное, чтобы заставить меня назвать убийцей моего отца, но я не могла вспомнить. Не была уверена.
Слеза скатилась по ее щеке, и девушка стерла ее резким движением.
— Кэтрин, мне так жаль, — выдохнул Дилан, проводя большим пальцем по ее напряженной челюсти.
— Они сказали, что он ее избил и ударил кухонным ножом двадцать семь раз, — продолжила она холодным голосом, будто ужас трагедии больше не касался ее, но Дилан знал, что она возвращалась к ней каждую ночь. — Полиция сказала, что насилие было невыразимым, и, возможно, именно поэтому я не могла говорить об этом. В конце концов, улик, чтобы посадить отца в тюрьму, оказалось недостаточно, — ни орудия убийства, ни ДНК, ничего, — так что он вышел сухим из воды. Пока велось следствие, меня отдали в приемную семью, и после того, как обвинения были сняты, я подумала, что он может прийти и забрать меня, но он этого не сделал. Больше я его никогда не видела. Однажды я спросила социального работника, и она сказала, что его след потерян, и что по прошествии достаточного времени, если он не появится и они все еще не смогут его найти, его лишат родительских прав, чтобы меня можно было удочерить. Конечно, никто не хотел удочерять травмированную маленькую девочку, чей отец — вероятный убийца, так что вопрос был спорный.
— Не понимаю, как твоему отцу могло сойти такое с рук. Он должен был оставить свои отпечатки на месте преступления, и если это была такая кровавая, такая жестокая драка, я удивлен отсутствием ДНК.
— Его отпечатки пальцев нашли в доме, но он там жил, так что это не делало его убийцей. Очевидно, на ее теле не обнаружили никаких следов ДНК, иначе, я уверена, с этим что-нибудь сделали. Хотя это произошло двадцать четыре года назад, и я не знаю, какие тесты тогда проводили.
— Итак, твои сны… они о той ночи, да?
— Долгое время были о ней. Я всегда просыпаюсь в 4:44 утра — думаю, именно тогда умерла мама. Я верю, что крики, которые слышу у себя в голове — мамины.
Дилан долго смотрел на нее, задаваясь вопросом: стоит ли ему расспрашивать дальше, но они зашли так далеко.
— Как думаешь, как тебе удалось спастись?
— Никто не знает. — Кэтрин встретила его пристальный взгляд, и в ее глазах промелькнули призрачные тени. — В подвале, где располагалась прачечная, в задней части шкафа нашли мое одеяльце. Там я, должно быть, и пряталась. Один из психиатров предположил, что, если мой отец был под кайфом, он мог забыть обо мне или просто сдаться, когда не смог меня найти.