Ловушка для Горби
Шрифт:
— Не стучи, их там нет… — сказала Раиса.
— Кого нет? — спросил, недоумевая, Горбачев.
— Солдат. Они еще днем сбежали все…
— Куда сбежали??
— Куда! Куда! Куда все солдаты сейчас сбегают — по домам. Они ж не такие умные, как ты! Откуда они могли знать, что будет война с Китаем?
Горбачев замер у окна, осмысливая ее слова. Еще несколько минут назад все, что он слышал о восстании на Урале, о дезертирстве солдат из армии и даже вся эта речь Стрижа по телевидению казались ему происходящими где-то в ином пространстве, не имеющем отношения к их нынешней жизни.
— А… почему… ты… мне не сказала?
— Что?
— Что они сбежали…
— А зачем? Ты пойдешь их догонять? — насмешливо сказала Раиса. — Или мы пешком пойдем в Москву?.. — тут она осеклась, потому что Горбачева уже не было в комнате — он вдруг бегом выскочил во двор, даже не закрыв за собой дверь. Вечерняя поземка тут же стала задувать в комнату снегом, пламя в камине заметалось, Раиса подошла к двери и замерла на пороге, в изумлении и даже с ужасом наблюдая за стремительной трансформацией мужа. Он, этот лысый старик, еще три дня назад не встававший с кровати от слабости, уже бежал к дому со стороны пустой сторожки охраны и на глазах у Раисы, буквально, в считанные секунды, которые занял у него этот пробег, он из ветхого, шаркающего, согнутого старика превращался в крепкого, прямого мужчину шестидесяти с чем-то лет — с широко развернутыми плечами, выпяченной вперед грудью, ликующим лицом и словно сияющей от вдохновления лысиной.
Раиса не могла поверить своим глазам: он враз сбросил с себя не шестнадцать месяцев, а шестнадцать лет!
А Горбачев уже взбежал на крыльцо, подхватил Раису на руки и убрал со своего пути, переставил в сторону, и вбежал в дом, и стал торопливо одеваться — пальто, шапку…
— Куда ты?
— Быстрей! Быстрей! Одевайся!
— Куда?!
— Туда! Туда! Не знаю! Мы пойдем по дороге! Мы найдем людей! — говорил он совсем так, как персонажи Чехова в «Вишневом саде» — мистически, как лунатик.
— Ты с ума сошел! Там ночь, метель! — она заступила ему дорогу. — Я тебя никуда не пущу!
Он снова поднял ее и попробовал переставить в сторону, как переставляют вещь, мешающую пройти. Но Раиса крепкими, привыкшими к вязке руками ухватила его за пальто.
— Идиот! Куда ты пойдешь?! В Москву? Они же тебя убьют!
— Не в Москву, а в Свердловск! Как ты не понимаешь, дура! Сейчас в мире есть только один человек, который может остановить войну с Китаем и спасти Россию! И этот человек — я! Мне только нужно добраться до ближайшего телефона! До аэродрома! Ты понимаешь? Эти охранники, уходя, отрезали в будке телефон! Но именно потому сюда в любую минуту могут примчаться гэбэшники! Все! Пусти! Мне некогда! — он оттолкнул ее так резко, что она упала. Но он даже не подумал поднять ее. Он просто спрыгнул с крыльца и почти побежал прочь — в метель, к открытым воротам, освещенным раскачивающимся фонарем.
…Через десять минут, когда она догнала его на пустой и темной зимней дороге, они услышали в задраенном тучами небе низкий
— Ты псих! Идиот! Сволочь! — плакала Раиса, лежа в снегу. — Наполеон сраный!..
Он проводил взглядом удаляющиеся по направлению к даче огни вертолета, резко поднялся, дернул жену за руку:
— Пошли! Бежим! Тут аэродром рядом! Ты слышишь?!
Действительно слева, за деревьями был слышен дальний шум реактивных двигателей. Раиса вскочила и поспешила за мужем не столько в силу преданности ему, сколько от страха остаться одной в этом глухом лесу. А он, Горбачев, уже не выходя на дорогу, шагал прямо на шум аэродрома — по сугробам, через завалы какого-то лесного сушняка. Падал, вставал и снова шел. Раиса, вспотев, с трудом поспевала за ним, стараясь ставить свои валенки в глубокие следы мужа.
Но тут у них за спиной снова послышался вертолетный гул. Теперь вертолет на бреющем полете шел от дачи вдоль лесной дороги, высвечивая эту дорогу мощным прожектором. Но метель уже замела следы беглецов, а сами беглецы в глубине леса снова нырнули в сугроб, под широкие ветки разлапистых сосен. И вертолет ушел дальше, в ночь.
Беглецы подождали, пока шум вертолета утихнет, поднялись и, не отряхнув свои пальто, побежали к ревущим где-то за деревьями реактивным двигателям.
Военный аэродром открылся им сразу, неожиданно, прямо за лесным буреломом.
На заснеженном, освещенном прожекторами поле царила лихорадка боевой тревоги — эскадрильи реактивных истребителей готовились к взлету, машины снабжения и заправки сгрудились у авиастоянок, снегоочистительные машины клином шли по взлетным полосам, расчищая их от снега.
Горбачев кинулся вперед, но не успел пробежать и трех шагов, как две темные фигуры бесшумно бросились из кустов на него и Раису, сбили с ног, опрокинули и… два ножа уперлись в их шеи:
— Тихо! Одежду! Раздевайтесь… — и рука грабителя сорвала с Горбачева его теплую шапку.
Но это интеллигентное, с нерусским акцентом «раздевайтесь» заставило Горбачева изумленно взглянуть на его грабителя, и он вдруг толчком памяти вспомнил его.
— Майкл?? Американский врач?!
Майкл Доввей ошарашенно раскрыл рот:
— Горбачев?!!
А Горбачев уже стряхнул его с себя, отнял свою шапку и властно бросил Коровину, который еще держал нож у горла Раисы:
— Ты, падло, отпусти жену! — и, отшвырнув обалдевшего от этой встречи Коровина, поднял Раису: — Пошли! Некогда!
Коровин сел на снегу, хлопая своими зелеными глазами, а Горбачев вдруг схватил Майкла за шиворот его зэковской робы:
— А ты мне нужен! За мной!
— Куда?
— За мной! За мной! — и уже больше ничего не объясняя, Горбачев с такой силой потащил Майкла вперед, что тот, спотыкаясь в глубоком снегу, послушно последовал за ним — вперед, к аэродрому.
— Миша! Подожди! — крикнула сзади Раиса, не поспевая за мужем.
Он даже не обернулся.
Он выскочил с Майклом на взлетную полосу под луч прожектора, и в тот же миг хриплые динамики пролаяли: