Ложь
Шрифт:
живаясь на ногах. Его вопрошающие глаза сосредоточились на Деметрио…
– Сан Тельмо, Вы не хотите рассказать мне, что произошло?..
– Мне кажется, Вы сами могли все увидеть…
– И в самом деле, с площади виден пожар… Ваш дом – не более, чем костер… Что Вы сделали, чтобы спалить дом?
– Полагаю, Вы не думаете, что я сделал это намеренно…
Из гостиной прогремел хриплый голос Ботеля…
– Адела!.. Подойди с бинтом!..
– Сейчас иду… Я только что закончила
– Я подойду.
Пастор воспользовался случаем пройти к Веронике. Опечаленный и встревоженный он оста-
навливается рядом с ней, увидев бледное лицо Вероники, с трудом опирающейся на пропитанную
кровью подушку…
– Сеньора Сан Тельмо… Вам очень плохо?..
– В данный момент она не может чувствовать себя замечательно. Но она ведет себя отважней
многих мужиков.
– Но как это могло случиться?..
Ловко и умело, с необычайной нежностью руки Реверендо Вильямса перевязывают раненую
голову Вероники, в то время, как Ботель подносит к ее побелевшим губам стакан, наполовину напол-
ненный коньяком.
– Выпейте одним глотком остаток, а потом – отдыхать, спать. Моя жена займется приготовлени-
ем отличной постели. На ней Вы превосходно выспитесь.
– Ну, вот и все… Так болит поменьше?..
– Так и должно болеть, но бабам это доставляет удовольствие.
Пастор заменил промокшую подушку на сухую, ослабил пояс на ее одежде, снял с нее все еще
надетые сапоги для верховой езды.
– У Вас есть одеяло?..
– Есть одно… Принесите его и оставьте ее в покое. Не заставляйте ее сейчас ни говорить, ни от
вечать. Закройте глаза, сеньора Сан Тельмо. Я должен признаться, что Вы меня удивили. В первый раз
я лечу без воплей и кривляний проклятую бабу.
– Я не знаю ничего более отвратительного, чем Ваша манера выражаться, доктор Ботель!
– Успокойте нервишки, Реверендо... сделайте, наконец, глоточек. Вы бледнее ее.
Лежа на диване Вероника и в самом деле закрыла глаза. Реверендо Джонсон отошел от нее на
несколько шагов, но едва переступив порог двери, он вновь вернулся в гостиную, прежде чем войти в
столовую, где сеньора Ботель только что закончила врачевать Деметрио. Его рука надежно удерживает
доктора Ботеля, теперь освободившегося от треволнений.
– Какого рода рана, от которой пострадала сеньора Сан Тельмо?..
– Ушиб и оторван лоскут кожи. Она могла упасть на острый угол стула, на край стола, на любой
острый угол мебели, я не знаю на что. Они подрались.
139
– Что Вы говорите?..
– Это сказала индеанка, прибежавшая сообщить нам о пожаре. Думаю, что дружище Сан Тельмо
не сдержал руку.
– Что?!.
–
деянной.
– Вы намекаете, что Сан Тельмо был способен ударить ее?..
– Я никогда не вмешивался в ссоры между мужем и женой, не впутывался в семейные дрязги. К
тому же я достаточно стар, чтобы дать Вам совет, несмотря на всю Вашу ученость и благоразумие. Я
скажу Вам, чтобы Вы тоже не вмешивались, потому что в таких делах – кто вмешивается, тот
единственный и теряет. Пошли в столовую, у меня есть первоклассный коньяк.
Вильямс Джонсон покраснел от негодования и гнева. Внезапно неистовая ярость воспламеняет
его молодую кровь. Стоя в дверях, он смотрит на чудесную фигурку лежащей на диване женщины, сейчас такой подавленной и слабой, неподвижной, как мотылек с ушибленными крылышками, как
сломанный хрупкий цветок, которому снесли голову ударив его об пол…
– Если этот человек оказался таким мерзавцем, он заслуживает смерти!..
***
– Ох-ох-ох!... Уж эта Ваша рука. Хорошо хоть левая. С той мазью, что я Вам наложила через
два-три дня Вы поправитесь… Можно поддерживать руку этой косынкой, которую я повязала Вам на
шею. Если рука будет висеть и воспалится на лечение уйдет больше времени. Я знаю это тоже по опы-
ту.
– Вы слишком волнуетесь из-за меня, сеньора Ботель.
– Никоим образом… Я чувствую невозможность позаботиться о вас, как хотелось бы. Я прямо
сейчас прикажу разместить в гардеробной хорошую кровать для Вероники. По мне, так я с удоволь-
ствием оставила бы вас в собственной спальне, но мой Хайме такой особенный…
– Что ты сказала обо мне?.. Ты и слова не можешь сказать, не приплетая и не упоминая меня
своим треклятым языком?..
Как только вошел Хайме Ботель, Деметрио поднялся и уставился на него тревожно-
вопросительным взглядом.
– Могу я войти посмотреть на жену?..
– В данный момент оставьте ее. Реверендо уже позаботился о ней, уложил ее поудобней среди
подушек и укрыл ее, укутав потеплее, словно младенца… Этот поганец проделал все ловчее сиделки.
Ох уж эти плаксивые, изнеженные рыцари, это они портят женщин…
В это время в дверях появляется пастор.
– Вы говорили обо мне?..
– Ничего подобного… Я рассказывал о Ваших способностях и умении сиделки.
– Подавай коньяк, дура! – грубо проговорил Ботель, повернувшись к своей жене.
– А что, не хватает? – отзывается та.
– Тащи другую бутылку…
– По мне, так хватит. Стакана воды будет достаточно…