Ложь
Шрифт:
– Ну что за глупость, в самом деле?! Вероника его любит, а он готов взвалить на себя эту обузу и заботиться о ней, зная, что у нее нет денег. Судя по ее рассказу, инженер абсолютно бескорыстен, так что, думаю, лучшего жениха для нее нам не найти.
Дон Теодоро ничего не ответил, только опустил голову. Несмотря на горькое разочарование и досаду, в душе он все так же по-отцовски крепко любил Веронику и не мог вырвать ее из сердца. Возможно, он нутром чуял опасность, которую представлял для девушки Деметрио де Сан
Дон Теодоро припомнил желчность и замкнутость Сан Тельмо, его ужасное поведение во время фехтовального поединка и неодобрительно покачал головой, словно обороняя последний оплот своей совести.
– В своем решении я не стану полагаться на капризы Вероники, и не стану потакать твоему нежеланию видеть ее в нашем доме. Прежде чем принять решение, я должен спокойно и, не торопясь, хорошенько все обдумать.
– Чем больше ты будешь думать об этом деле, тем больше его запутаешь. А ведь все так чудесно складывается! Джонни и тот чудесным образом переменился. Вот уже два или три дня он даже не приближается к Веронике, зато с Вирхинией, наоборот, необычайно ласков и любезен. Воспользуйся этим, лови момент!
– Я подумаю, что делать, и как быть.
– Зачем ты завтра встречаешься с Сан Тельмо?
– Он сам попросил меня о встрече. Завтра, в три, инженер придет просить руки Вероники.
– И ты до сих пор молчал? Почему не сказал мне об этом? С этого и нужно было начинать. Сан Тельмо – порядочный, учтивый и благородный человек. Какой еще жених тебе нужен?
– Я застал его вместе с Вероникой в весьма недвусмысленной ситуации. Еще минута, и они спокойно целовались бы здесь, у всех на виду. Полагаю, это не покажется тебе таким уж учтивым и порядочным.
– Ах, Теодоро, времена меняются! В нынешнем столетии у влюбленных иные отношения: вместо писем и букетиков фиалок они предпочитают объятия и поцелуи. Виной тому, должно быть, фильмы.
– Я не знаю, что тому виной, но не желаю, чтобы в мой дом проникали эти новомодные обычаи.
– Вот именно, Теодоро, вот именно. А потому пусть они себе женятся и спокойно уходят подальше от этого дома. Мы выполним свой долг, и тогда нам останется только одно: устроить счастье нашего Джонни с Вирхинией, этим ангелочком.
– Но, Сара...
– Вирхиния, это невинное создание, давно его любит. Она милая, добрая, славная и, по-моему, как никто другой подходит Джонни!
***
Войдя в просторную, богато обставленную столовую, еще не заполненную людьми, Деметрио подошел к Веронике.
– Деметрио! – радостно воскликнула она. – Тетя Сара пригласила тебя?
– Надо заметить, очень своевременно, поскольку дон Теодоро выставлял меня за дверь. И, кстати, донья Сара впервые была со мной, действительно, любезна.
–
– Ничуть не стесняясь. Он испытывал ко мне неприязнь с первой же минуты.
– Но дядя очень хороший, Деметрио. Ты даже представить не можешь, какой хороший. По крайней мере, был хорошим до сих пор.
– До сих пор?
– Он изменился, причем так неожиданно и резко, и я не понимаю, почему. Разве что из-за тебя.
– Из-за меня?
– Не бери в голову, позволь, я объясню. Дяде не нравился никто из тех, кто ухаживал за мной.
– Вот как, но почему?
– Он всегда хотел выдать меня замуж за Джонни.
– Похвальное желание, обязывающее к благодарности.
– Я от всей души благодарна ему за это, потому и просила тебя утром повременить немного. Мне хотелось избежать размолвок и ссор. Я не хотела, чтобы из-за меня у тебя были неприятности, чтобы ты страдал.
– Ради тебя я выдержу всё: любые неприятности, любые страдания – с жаром уверил девушку Сан Тельмо. – Я не из тех, кто считает, что цель можно достичь легко и без хлопот. Я готов платить свою цену, чтобы добиться желаемого.
– Как отрадно слышать мне эти слова! Мы о многом думаем одинаково, Деметрио, и я буду брать с тебя пример. После твоих слов мне все равно, какой будет расплата. Неважно, что придется терпеть отповеди и ругань, мучиться, глядя на то, как изменился дядя Теодоро по отношению ко мне. Знаешь, он, как будто, перестал любить и уважать меня, перестал мне верить. И все это так быстро, так неожиданно.
– Сегодня утром, в вашей ссоре, он принял сторону Вирхинии, правда?
– Откуда ты знаешь, что мы с Вирхинией поссорились?
– Так, догадываюсь, и обычно козлом отпущения является она.
– Кто, Вирхиния? Да ты что?
– По крайней мере, если ссорится с тобой.
– Как сильно ты заблуждаешься! Вирхиния из тех, кто жалит исподтишка.
– А ты из тех, кто раздает пощечины.
– Кто тебе это сказал?
– Мне так кажется. Это похоже на тебя, судя по тому, как часто ты об этом говоришь. А если речь идет о несчастной Вирхинии, то...
– Вирхиния отнюдь не несчастная.
– Полагаю, она могла бы неплохо заработать на своем молчании, но ты из тех, кто умеет побеждать.
– Я не понимаю, о каком молчании ты говоришь. Мы никогда не были подругами, и Вирхинии не о чем молчать.
– Неужели ты никогда не секретничала с ней?
– Начнем с того, что я не доверяю Вирхинии, а потому и не секретничаю с ней. Мой главный недостаток – излишняя прямота, и сегодняшняя ссора началась именно из-за этого. Я стала говорить по душам и разоткровенничалась перед человеком, который не смог меня понять. Но ведь я уже просила забыть об этом. Единственное, что меня огорчает, это поведение дяди Теодоро, а также Джонни.