Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Дозуа Гарднер

В своем предварительном докладе министерству государственных отношений с просьбой отправить меня на эту планету я выразила убеждение, что подробности были преувеличены и нападения мелидян спровоцированы. Разумеется, я ошибалась. Но тогда я этого не знала.

Бадеа привела меня в «нижние кварталы» Лэндфолла. Они так называются потому, что туда сносит морским течением все отходы космопорта. На волнах покачивались радужные бензиновые разводы и плавучий ковер разнообразного мусора. Запущенные домишки тесно жались друг к другу; кроме них, тут не было ничего, не считая разнообразных питейных заведений и винных магазинов. В море выдавались причалы, достаточно длинные, чтобы преодолеть мусорную кайму вдоль берега, и у

конца одного из таких причалов виднелось небольшое суденышко, нечто вроде вместительной рыбачьей лодки: корпус из бурой коры, тонкая коричневая мачта, серо-зеленый парус, полощущийся на ветру.

Мы направились к лодке, и тут зеваки – на пристанях было несколько человек, которые слонялись без дела, лениво удили рыбу, чинили лодки или сети, – начали понимать, что я собираюсь ехать с ней.

Эспериганцы уже убедились в том, что мы не ленимся объяснять каждый раз, как возникнет необходимость, что Конфедерация – опасный враг и хороший друг, что мы никого не заставляем вступать в нее силой, но в открытую с нами лучше не связываться. Мы уже построили им космопорт, открывающий путь к остальным заселенным планетам, и они жаждали большего, как мотылек, летящий к солнцу. Я рассчитывала, что это само по себе обеспечит мне защиту, но не учла, что, как сильно они ни жаждали наших даров, они куда сильнее жаждали того, чтобы их враги этих даров были лишены.

Пока мы шли по причалу, четверо мужчин встали и выстроились поперек дороги.

– Не ездите с ней, мэм, – сказал один из них, демонстрируя неуклюжую пародию на уважение.

Бадеа ничего не сказала. Она просто слегка отступила в сторону, выжидая, как я отреагирую.

– Я здесь по поручению моего правительства, – ответила я, хотя и знала, что это подействует как красная тряпка на быка, и пошла прямо на них.

Это не было попыткой их запугать: у нас на Утрене, хотя я и ходила простоволосой, что крайне нескромно, мужчины мгновенно расступились бы, чтобы не оскорбить меня ненароком и избежать физического контакта. Это действие было настолько автоматическим, что я совершила его практически бессознательно. Да, знаю, это именно то, чего нас учат избегать, но в процессе обучения это выглядит куда проще, чем потом оказывается на практике. Я даже не думала, что они расступятся, – я просто знала, что они должны это сделать.

Видимо, эта моя уверенность передалась им: мужчины действительно немного подвинулись, достаточно, чтобы мое подсознание убедилось в том, что их поведение соответствует моим ожиданиям, – поэтому я была застигнута врасплох и пришла в ужас, когда один из них внезапно схватил меня за руку, пытаясь остановить.

Я заорала во все горло и ударила его. Его лица я совершенно не помню, но отчетливо вижу перед собой лицо человека, стоявшего позади него: он был так же шокирован насилием, как и я. Все четверо вздрогнули от моего вопля, а потом столпились вокруг меня, протестующе гомоня и протягивая ко мне руки.

Я отреагировала новым насилием. Я уверенно считала себя гражданкой многих планет – и ни одной в особенности, – воспитанной вне всяких предубеждений, неподвластной влиянию местечковых традиций той земли, где меня угораздило родиться… Но в тот момент я готова была убить их всех. Впрочем, вряд ли бы мне это удалось. Я была выше них, и гравитация на Утрене несколько сильнее, чем на Мелиде, так что я была сильнее, чем они рассчитывали, но все-таки это были работяга, моряки, неладно скроенные, но крепко сшитые, а в рукопашной драке мужское превосходство в мышечной массе сказывается быстро.

Они попытались меня остановить, что только вогнало меня в еще большую панику. Разум в такие моменты съеживается и отступает в сторону – я помню только, что обливалась потом и что шов моего пиджака противно тер мне шею, пока я вырывалась.

Позднее Бадеа сказала мне, что поначалу не намерена была вмешиваться.

Тогда она могла бы спокойно уйти, зная, что в инциденте с Конфедерацией повинны эспериганские рыбаки, а не она. Вмешаться ее заставило отнюдь не сочувствие. Причины моей истерики были ей так же непонятны, как и им, но в то время, как они сочли меня сумасшедшей, она восприняла это в контексте того, что я согласилась на ее первоначальные условия, и нехотя пришла к выводу, что мне действительно почему-то очень нужно поехать с ней, хотя сама она не понимала зачем и не видела в этом особого смысла.

Я не могу точно сказать, что именно произошло в следующие несколько секунд. Я помню, как ее зеленые полупрозрачные крылья развернулись у меня над головой, просвечивая на солнце, точно занавеска, и как кровь брызнула мне в лицо, когда она аккуратно отсекла вцепившиеся в меня руки. Она пустила в ход тот самый клинок, который позднее на моих глазах использовала с самыми разными целями, в том числе собирая плоды с деревьев, листья или кора которых могли оказаться ядовитыми. Этот клинок имеет форму полумесяца и носится на толстом эластичном шнуре. Опытный владелец может менять свойства шнура, делая его то твердым, то податливым.

Я стояла, задыхаясь. Она опустилась на пристань. Мужчины, стеная, попадали на колени, по пристани в нашу сторону бежали другие. Бадеа краем ступни спихнула в воду отрубленные кисти и спокойно сказала:

– Нам надо уходить.

За время стычки лодка очутилась прямо напротив нас, призванная каким-то не замеченным мной сигналом. Я спустилась в лодку следом за Бадеа. Лодочка рванулась вперед, точно взлетающая птица. Крики и кровь сразу остались далеко позади.

Во время этого странного путешествия мы все время молчали. То, что я приняла за парус, вместо того чтобы ловить ветер, раскрылось у нас над головами, точно навес, и развернулось к солнцу. Разглядев его поближе, я увидела на поверхности «паруса» множество мелких шевелящихся волокон; такие же волокна имелись снаружи корпуса. Бадеа растянулась на дне лодочки и заползла под низкую палубу. Я присоединилась к ней. Дно не было ни неудобным, ни жестким: его поверхность оказалась зыбкой и податливой, как водяной матрац.

На то, чтобы пересечь океан, у нас ушло не так много времени. К вечеру мы прибыли на место. Что именно служило двигателем этой лодки, я сказать не могу: судно сидело в воде не так уж глубоко, и никакой пены или брызг мы за собой не оставляли. Мир вокруг расплывался, точно в окне, залитом дождем. Один раз я попросила у Бадеа Пить. Та положила руки на дно лодки и надавила: в получившемся углублении образовалась прозрачная лужица с жидкостью, имевшей вкус нечищеных огурцов.

Так я прибыла на Мелиду.

Третье уточнение

Бадеа была несколько смущена тем, что навязала меня своим друзьям, и потому, высадив меня в центре своей деревни, оставила там, взлетев наверх, под навес, куда я попасть не могла, давая тем самым понять, что она со мной покончила и все, что я сделаю дальше, не имеет к ней никакого отношения.

Я к тому времени была голодна и валилась с ног от усталости. Те, кто сам никогда не бывал в межпланетных путешествиях, представляют себе эти полеты как нечто великолепное и захватывающее, но для мелких служащих вроде меня космический полет ничем не лучше любого другого путешествия, только что длится дольше. Я провела целую неделю практически узницей собственной каюты: складывающаяся кровать освобождала место, где можно сделать четыре шага взад-вперед либо разложить письменный стол, одно из двух. Туалет был общий, в коридоре, размером со скромный чуланчик. Лэндфолл я миновала не задерживаясь: этот унылый космопорт был всего лишь промежуточным пунктом, а не конечной целью моего путешествия. Но вот я прибыла на место, остатки адреналина выгорели, и я ощутила полный упадок сил.