Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса
Шрифт:
Почему Джефф потратил на все это столько сил? Возможно, хотел в свободное время занять себя чем-нибудь, кроме траура по погибшим. Или желал доказать остальным участникам экспедиции, что они зря не уделили внимания диску. Я знаю лишь то, что этот диск сперва заинтересовал Джеффа, затем увлек его, а в конечном счете сделал одержимым.
Прошло немало времени, прежде чем я заметил изменения, произошедшие с Джеффом. У меня ведь и без него хватало проблем. Каждый день примерно дюжина дел, от проверки системы очистки воздуха, которую должны были починить прежде, чем мы все задохнемся, до заполнения очередной кучи документов, которые я отправлял в Хантсвилл [9] .
9
Хантсвилл – город на северо-востоке штата Алабама, в котором находится центр управления космическими полетами НАСА. Административный центр округа Мэдисон.
И все же я заметил некие признаки, на которые поначалу не обращал внимания. Однажды я слушал переговоры «мартышек», прокладывавших канализационные трубы в третьем куполе, и услышал, как Джефф представился лейтенантом Гулливером Джонсом. Бригадир приказал ему перестать дурачиться и использовать свой настоящий позывной. Ответ Джеффа показался мне странным:
– Есть, сэр. Я лишь размышлял о необычной среде, которая нас окружает.
Он даже изобразил британский акцент и произношение Викторианской эпохи, что вызвало смех у других рабочих. И тогда я задумался: кто такой этот Гулливер Джонс и почему Джефф назвался его именем?
В другой раз Джефф работал на бульдозере – он очищал посадочную площадку от песка, нанесенного пару дней назад пылевой бурей. Всего лишь рутина, на которую я не обращал никакого внимания до тех пор, пока из командного центра ко мне не обратился начальник смены:
– Шеф, с Хелбертом что-то не так. Вы бы послушали.
Я включил связь и услышал Джеффа:
– Так точно, Комцентр. Я только что видел движение, примерно в полукилометре к северу от периметра.
– Вас понял, Тигр-четыре-О, – ответил его собеседник. – Не могли бы вы повторить описание?
Последовала пауза, а затем:
– Крупный зверь, примерно три метра высотой, с восемью ногами. На нем ехала женщина… краснокожая и… – короткий смешок, – совершенно голая, насколько я сумел разглядеть.
В памяти что-то заворочалось, но так и не всплыло. Когда начальник смены заговорил, в его голосе послышались снисходительные интонации:
– Так, ладно… Тигр-четыре-О, мы только что просканировали окрестности, и на радаре нет никого, кроме вас.
– Они уже ушли. Скрылись за большим камнем и исчезли. – Снова смех, уже почти радостный. – Но я их видел, клянусь!
– Вас понял, Четыре-О. – Короткая пауза. – Если еще что-то заметите, дайте знать, хорошо?
И тогда я вспомнил. Джефф описал существо из романов о Марсе Эдгара Бэрроуза. А женщина? Это могла быть только Дея Торис. Почти каждый, кто летал на Марс, так или иначе читал Бэрроуза, но впервые на моей памяти кто-то утверждал, будто видел принцессу Гелия.
Джефф, очевидно, взялся за розыгрыши. Я решил, что надо с ним поговорить, но все было недосуг. Я ведь уже упоминал, что в день мне приходилось сталкиваться со множеством проблем, и потому парень, дурачивший своего бригадира, стоял в моем списке далеко не на первом месте.
На этом, впрочем, ничего не закончилось. Это было только начало. Несколько недель спустя я получил сообщение от начальника снабжения: кто-то подал заявку на переезд в отдельное помещение, несмотря на то что ему это не по карману. В те времена на Арсии еще шло строительство и отдельные комнаты выделялись лишь в порядке вознаграждения. Обычно их оставляли для руководителей, старших научных сотрудников, семейных пар, стукачей компании и так далее. Но в данном конкретном случае заявка сопровождалась петицией, подписанной соседями. Сам начальник снабжения сообщал, что рекомендует выделить просителю отдельную комнату.
Увидев, что просителем является Джефф Хелберт, я не удивился. К тому времени я уже заметил, как он изменился. Люди, часто надевавшие шлем, обычно предпочитали короткую стрижку, но он пренебрег этим правилом и отрастил волосы. В столовой он обычно сидел один, уставившись в свой планшетник. И еще Джефф стал разговаривать сам с собой по открытому каналу. Только теперь вместо сообщений о марсианских принцессах и восьминогих животных он стал произносить отдельные фразы, например: «Марсиане рассчитали все с поразительной точностью…» или «Долгое время марсиане молчали и пристально смотрели на них из воды…» Мало кто узнавал в этих фразах цитаты из Уэллса или Брэдбери.
Неудивительно, что другие «мартышки» захотели от него избавиться. Прежде чем подписывать заявку, я решил зайти к доктору Розенфельду. Психолог не спросил, почему я к нему пришел, он лишь попросил закрыть дверь и высказал свое мнение о Джеффе.
– По правде говоря, – начал он, – я не могу сказать, лучше ему сейчас или хуже.
– Зато я могу. Послушайте, я, конечно, не специалист, но мне кажется, что это бред!
Карл покачал головой:
– Конечно, он ведет себя эксцентрично, но нам, по крайней мере, не нужно больше беспокоиться о возможности самоубийства. На самом деле сейчас он один из счастливейших людей на станции. Он уже почти не думает о трагедии, а когда я напоминаю, что его жена и родители умерли, он просто пожимает плечами, как будто это случилось давным-давно. В каком-то смысле он весьма доволен жизнью.
– А вам не кажется это странным?
– Конечно кажется… особенно с учетом того, что он перестал принимать антидепрессанты, которые я ему прописал. Ничего хорошего в этом нет, – возможно, он вышел из депрессии, по крайней мере по клиническим меркам, но продолжает страдать галлюцинациями.
Я с удивлением уставился на доктора:
– Вы хотите сказать, что… когда он утверждал, будто видит Дею Торис… то действительно ее видел?
– Думаю, да. И благодаря этому я догадываюсь, что происходит у него в голове. – Карл взял перочинный нож и принялся рассеянно крутить его в пальцах. – С тех пор как Джефф нашел DVD, этот диск сделался его навязчивой идеей. Поэтому я спросил, можно ли скопировать содержимое – он разрешил, – и поинтересовался, что он читает. Вскоре я обнаружил любопытную закономерность: сильнее всего его привлекают рассказы, наиболее далекие от реальности. То есть рассказы о Марсе, но не о таком, каким мы его знаем.
– Что вы сказали? – Я помотал головой. – Не понимаю.
– Много ли вы читали научной фантастики?
– Не очень.
– Что ж, к счастью для вас, ее читал я. – Доктор осклабился. – Это одна из причин, по которой я здесь. Я подсел на фантастику еще в детстве, а к окончанию колледжа уже твердо решил полететь на Марс. – Он вновь посерьезнел. – Ладно, сейчас попробую объяснить. Хотя люди писали о Марсе еще в восемнадцатом веке, мы узнали, на что похоже это место, лишь в тысяча девятьсот шестидесятых годах, когда появились первые русские и американские зонды. Отсутствие знаний давало писателям и художникам простор для фантазии, и они заполняли пробелы плодами своего воображения… до тех пор, пока не появились более точные сведения. Понимаете?