Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Звонит сотовый Спироса. Он слушает несколько секунд, произносит: «Еndaxi», – и кладет трубку.
Дэнни стоит у края дороги, глядя на едва заметные следы, которые оставляют на воде маленькие лодки, лавирующие между скалистыми бухтами далеко внизу.
– Красивое место для смерти, – говорит он.
Спирос встает рядом и спрашивает:
– Неужели Клитемнестра действительно убила Агамемнона, когда он выходил из ванны? Возможно, он поскользнулся и ударился головой, хотя это было бы слишком скучно. Звучит глупо, но именно поэтому я стал полицейским. Из-за старых историй.
Дэнни последний раз затягивается сигаретой и давит окурок ногой.
– Итак, – говорит Спирос, – посмотрим, найдем ли мы какие-нибудь следы черной машины в таверне.
– На записях с камер наблюдения? – спрашивает Дэнни.
Спирос смеется.
ИНТЕРЬЕР. КОРФУ – МОРГ – ДЕНЬ
Селина помещает остатки мозга Амбер на стеклянную пластину в стороне от тела. Затем она срезает ткань слой за слоем и взвешивает ее. Сунил настраивает бесконечные антенны, часто сверяясь с показаниями приборов на консоли управления.
Женщина подходит и тихо произносит:
– Вы должны все объяснить под запись. Иначе я больше ничего не буду делать.
– Вы можете переехать и работать на нас, – отвечает Сунил.
– В вашей кинокомпании много возможностей для патологоанатома на полставки? Я так не думаю.
– К сожалению, на этой неделе много.
Он отходит от консоли, стараясь не смотреть в сторону тел и срезанных пластинок мозгового вещества.
– Ладно. Предыстория. Кино – единственное искусство, которое полностью зависит от технологий. В этом и его сила, и его проклятие. Когда телевидение набрало обороты, люди ушли из кинотеатров. А большие студии тесно связаны и с их владельцами, и с прокатчиками. И те и другие хотят, чтобы зрители вернулись. Хотят продавать билеты и попкорн. Вот почему в начале века так активно продвигали ЗD.
Эта технология не так уж хороша. Тем, кто не носит очки, они не нравятся, а те, кто носит, не любят надевать еще одни поверх собственных. Так или иначе, десять процентов людей вообще не способны увидеть эффект ЗD. И все же это была бомба, новейшая разработка.
Мы небольшая компания. Нам не нравится быть на побегушках у какого- нибудь надутого индюка, болтающего у бассейна в Малибу. Особенно это не нравится Линн. Ее предки были такими жуткими, что римляне построили десятиметровую стену, чтобы сдержать их. Итак, переходя к сути, мы вложили деньги – ну, она вложила – в технологии. Мы вырвались далеко вперед, и теперь благодаря нам вы можете получить в собственной гостиной больше впечатлений, чем когда-либо получали в кино.
Селина расхаживает по комнате.
– И какое отношение это имеет к бедным мертвым женщинам? – спрашивает она.
– Мы научились напрямую стимулировать мозг аудитории. Зритель может проживать происходящее в фильме, осязать это, испытывать те же чувства, что и персонажи. И создаем мы такой эффект, заимствуя мозг наших актеров – с полного их согласия. Вживляем им кое-каких безвредных наноботов и другое подобное оборудование, что создает своего рода квантовую запутанность. Некоторые мозговые центры актеров мы используем без их ведома.
– Откуда вы знаете, что это безвредно? – требовательно спрашивает патологоанатом.
– Проводились испытания на животных и на людях – никаких последствий.
– И поэтому мозг стал синим?
– Вероятно. После воздействия воздуха.
– Сунил, пока я вам поверю, но судебному следователю, возможно, потребуются доказательства.
– Хорошо. А сейчас нам нельзя тянуть слишком долго.
Селина жестом показывает на оборудование:
– Объясните.
Сунил нажимает несколько кнопок на консоли. Свет в полупрозрачном кубе мерцает.
– Я пытаюсь снова создать запутанность в наноботах, – говорит он. – И записываю данные с них для отчета.
Неожиданно в кубе появляется модель отделов мозга. Сунил щелкает переключателем, и некоторые области помечаются красным и оранжевым.
– Визуальные центры разрушены. Наночастицы хранят в буфере кратковременную информацию – примерно десять секунд – до потери запутанности. Мне кажется, у нас есть что-то связное в верхней височной доле. Слуховая обработка. Это может занять время.
– Сколько?
– Около часа.
– Кофе? – предлагает Селина.
ИНТЕРЬЕР. КОРФУ – УПРАВЛЕНИЕ ПОЛИЦИИ – ДЕНЬ
Судебный следователь – тучный шестидесятилетний сын рыбака из Корфу – в свое время боролся против власти кучки богатых семей, которые сотни лет контролировали большую часть острова. Паньотис никого не боится, даже Линн. Он оглядывает собравшихся в конференц-зале: Димитриса, Линн, Дэнни, Джека, Сунила, Селину и разных детективов, потягивающих воду и ждущих его слов.
– Это греческое дело. Понимаю, погибли две британские подданные, но это не значит, что кинокомпания может участвовать в следствии. Лейтенант Кукуладес, объяснитесь, пожалуйста.
Спирос хочет оказаться в каком-нибудь другом месте.
– Я согласен с вами, – произносит он, – но эти молодые женщины были необычайно знамениты. – Он листает лежащую на столе стопку таблоидов с заголовками вроде «Спокойной ночи, Ангел» и «Эмбер летела к своей смерти». – У кинокомпании есть информация, которая может быть полезной для расследования, и по крайней мере на данный момент я считаю, мы должны выслушать то, что они скажут.
Паньотис опирается подбородком на кулак и смотрит на Линн.
– Излагайте, – велит он.
Сможет ли мощь Глазго переглядеть мощь опасных черных глаз следователя? Женщина вздыхает и начинает говорить:
– Несколько наших ключевых актеров умерли один за другим. Двое могут быть совпадением, сэр, но пять или шесть? Я думаю, что нет. – Впервые за последние тридцать лет она использует слово «сэр». – Надеюсь, вы согласитесь, что есть неопровержимые доказательства заговора. Мы тесно сотрудничаем с властями нескольких стран, чтобы определить источник этой смертоносной атаки. У нас есть технологии, которые могут помочь следствию, и мы предоставили их в ваше распоряжение.