Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
– Он больше Западной Европы, – сказал Геннадий. – Слыхал о нем?
– Конечно, я о нем слышал, – огрызнулся юнец, но Геннадий видел по тому, как он смотрит перед собой, что тот все еще лихорадочно читает информацию о городе с какого-то сайта.
Тусклое августовское солнце продемонстрировало, что Амброс выше Геннадия, бледный, с вьющимися волосами, и все в нем какое-то мягкое – скульптура с закругленными углами. Зато у парня было широкое лицо, и он мог бы сойти за русского. Геннадий хлопнул его по плечу.
– Разговоры предоставь мне, – сказал
– Короче, почему мы здесь? – спросил Амброс, почесывая шею.
– Ты здесь потому, что ты со мной. И потому, что тебе требовалось исчезнуть. Но это не означает, что я перестал работать.
Геннадий осмотрелся. Ландшафт здесь должен был сильно напоминать дом, до которого всего лишь день езды на запад, – и тут действительно раскинулось бескрайнее небо, какое он помнил по Украине. Однако после первого взгляда он присмотрелся внимательнее. Сухой степной воздух в это время года должен пахнуть пылью, а желтая трава – устилать степь до самого ровного горизонта, но земля тут казалась выжженной, с большими проплешинами. Вместо густой травы виднелась лишь щетина. Это больше походило на Австралию, чем на Азию. Даже деревья вокруг аэропорта были мертвыми – лишь серые скелеты, цепляющиеся ветками за воздух.
Он думал об изменении климата, пока они пересекали аэровокзал с бетонным полом. Таможню они прошли еще в Амстердаме, поэтому скучающие местные таможенники пропустили их без досмотра.
– Погоди, – сказал Амброс, стараясь угнаться за нетерпеливыми шагами Геннадия. – Я пришел к вам просить убежища. Разве это не означает, что вы должны были спрятать меня где-нибудь, в каком-нибудь отеле, подальше от проблем?
– Дальше, чем здесь, тебе от проблем не скрыться.
Они вышли на бульвар, где росла трава, хотя ее уже давно не поливали и не косили. Эта цивилизованная лужайка незаметно сливалась со степью. Отсюда и до горизонта было пусто, и лишь в одной стороне над низкими деревьями медленно вращалось несколько ветряков.
Возле щербатого бордюра стояло единственное такси.
– Какая дыра, – пробормотал Амброс.
Геннадий невольно улыбнулся:
– А ты ожидал какой-нибудь черноморский курорт?
Он сел в такси, где воняло резиной и моторным маслом.
– В любую контору по прокату машин, – сказал он водителю по-русски и перешел на английский для Амброса: – Ты ведь не какой-нибудь перебежчик времен холодной войны. Твой благотворитель – ООН. А у них денег мало.
– Так ты что – везешь меня в мотель в Казахстане? – Амброс выплеснул злость в слова. – То, что я видел, может…
– Что?
Они отъехали от тротуара и направились в город – единственная машина на потрескавшейся асфальтовой дороге.
– Не могу сказать, – пробормотал Амброс, внезапно став подозрительным. – Мне было велено ничего тебе не говорить.
Геннадий выругался по-украински и отвернулся. Некоторое время они ехали молча, потом Амброс спросил:
– Тогда почему здесь ты? Разозлил кого-нибудь?
Геннадий подавил желание вытолкать Амброса из машины.
– Не могу сказать, – отрезал он.
– Это связано с SONPB – Амброс произнес это как «сонп-би». Геннадий
– Покажи мне свое, и я покажу тебе мое, – ответил он.
Амброс пренебрежительно фыркнул.
Остаток пути они не разговаривали.
– Выкладывайте начистоту, – сказал Геннадий вечером того же дня. – Он говорит, что его преследуют русские агенты, NASA и Google.
Элеанор Франкл на другом конце линии вздохнула.
– Извини, что мы свалили его на тебя прямо в аэропорту, – сказала нью- йоркский директор Международного агентства по атомной энергии, она же босс Геннадия в этом новом и – пока – раздражительно неопределенном контракте. – У нас просто не было времени объяснить, почему мы посылаем его с тобой в Казахстан, – добавила она.
– Так объясните сейчас.
Он расхаживал по траве перед лучшим отелем, который был ему доступен на жалование в МААЭ. Близился вечер, пробуждались кузнечики, на западе громоздились фантастически огромные облака, чьи верхушки все еще золотило солнце, в то время как остальное небо тускнело, приобретая лиловый оттенок. Стало заметно прохладнее.
– Хорошо… Так вот, во-первых, его, похоже, действительно преследуют русские, но не страна. За ним охотится «Советский Союз онлайн». И единственное место, где их IP-адреса блокированы, – это в пределах географических территорий России и Казахстана.
– Значит, ситуация такова, – мрачно подвел итог Геннадий. – За бедняжкой Амбросом охотятся советские агенты. Он побежал в ООН, а не в ФБР, и для его безопасности вы решили переправить его в единственное место в мире, свободное от советского влияния. То есть в Россию.
– Совершенно верно, – радостно подтвердила Франкл. – А ты сопровождаешь его потому, что по контракту все равно туда едешь. Никаких других причин нет.
– Нет-нет, это нормально. Просто скажите, что за хрень мне придется искать в SONPB. Ведь это богом проклятый завод по производству сибирской язвы. А я специалист по радиации.
Он услышал, как Франкл тяжело вздохнула.
– Два года назад, – сказала она, – неизвестный или неизвестные взломали сервер в Лос-Аламосе и украли состав экспериментального метастабильного взрывчатого вещества. А теперь появился бумажный и электронный след, который убедил нас, что метастабильная бомба создается. Знаешь, что это означает?
Геннадий прислонился к стене отеля, ощутив внезапную тошноту.
– Джинн все-таки вырвался из бутылки.
– Если это правда, Геннадий, то все, ради чего мы работали, обратилось в ноль. Потому что отныне любой в мире, кто захочет получить ядерную бомбу, сможет ее сделать.
Он не знал, что на такое ответить, поэтому лишь уставился в степь, думая о мире, где водородные бомбы раздобыть так же легко, как тротил. Труд всей его жизни станет бессмысленным – и все мирные договоры, и тяжелая работа нескольких поколений ради того, чтобы загнать атомный кошмар обратно в бутылку. Ядерную угрозу удавалось сдерживать, пока она была ограничена правительствами и террористами, но теперь угрозой становился любой…