Лучше бы я осталась старой девой

Малышева Анна Витальевна

Этот нос крючочком мог совершенно ничего не означать. Крючковатые носы у кого только не встречаются. Нос самого следователя тоже можно было отнести к разряду крючковатых, хотя тот был чистокровным рязанцем. И все же… У кого он только не выпытывал сведения об отце девочки! Бывшие сокурсницы Инны рассказывали легенду о ее несчастной любви к какому-то актеру, который сделал ей ребенка и бросил. Но никаких доказательств не было, актеров, кроме танцора, среди знакомых Инны не оказалось. Кроме того,

девушки сами относились к этой истории, как к сказке, которую Инна придумала, чтобы покрасивей подать свой грех.

– Нос крючком, отец, которого она скрывала, – рассуждал следователь. – Попробуем работать отца-араба. Мог он в силу личных амбиций убить мать и украсть дочь?

– Зачем ему ребенок? – возразил помощник. – И к чему убивать мать?

– Вспомни, чем она занималась. Стриптиз не мог его порадовать. Где он раньше был, почему не появлялся, почему никто его не знает, кто он? Выкупа за девочку не требуют, хотя мать Алексеевой – женщина состоятельная. Может, хотят подождать, но что-то мне говорит, что это не шантаж.

– Я вот о чем думаю… – предположил помощник. – У Алексеевой был ребенок, Гарина была беременна. Работал вроде один человек. Двойной папаша?

– Но фоторобот так никто и не опознает.

– А кому мы его показывали? Вахтеру? Он только и мог сказать, что вроде похоже… Показывали во дворе, где жила Алексеева, ее знакомым. А вахтер вроде признает. Один он того человека видел. Видимо, качество неважное.

– Все утверждают единогласно – это не муж Селяниной. Да я и сам это вижу, – вздохнул следователь. – А хотелось бы мне, чтобы это был он.

Ариф его очень заинтересовал. Его жена утверждала, что тот находится в Сирии. В сирийском посольстве говорили, что он не продлевал свой паспорт и никуда из России не выезжал, согласно документации. Один из сотрудников выяснил, что недавно в посольство дважды являлась его жена и просила узнать, не прислал ли ей муж денег из Дамаска.

– Как же так получается? – спросил следователь этого парня – расторопного, старательного, говорящего по-русски, как коренной москвич. – Человек одновременно в двух местах?

– К сожалению… – Тот пошуршал бумажками, поднял брови. – Ничего не нахожу. Такое случается. У него паспорт был просрочен на год. Мы бы взяли с него штраф и выслали на родину, если бы он к нам пришел. Но билеты он должен был сам оплатить… Если же у него не было денег… Могу предположить, что он рискнул – так некоторые делают. Он мог просто взять билет до Дамаска и на паспортном контроле сунуть взятку. Почему он не пришел продлить документы? Это не составило бы проблем.

– Где он все-таки?

– Если в Москве, то у него нет документов, либо живет по чужим, – снова завздыхал парень. – Тогда у него будут неприятности.

Одиннадцатого

июля следователь снова встретился с Селяниной. Он вызвал ее в управление, та явилась в назначенное время. Выглядела все такой же уставшей, издерганной, держалась скованно. Нарядное легкое платье составляло странный контраст с ее измученным серым лицом. Девушка сказала, что ее подвез тот самый родственник мужа, у которого она живет.

– Ничего нового не вспомнили? – спросил ее следователь.

– Ничего.

Он закурил, она тоже попросила разрешения курить, сидела очень прямо, с напряженной спиной и отсутствующим взглядом. Следователь смотрел на нее и гадал – что ее так гнетет?

– Как ваш супруг?

– Вероятно, хорошо, – скупо ответила она, не моргнув глазом.

– Он все еще не приехал?

– Нет.

– Он в Дамаске?

– Наверное, в Дамаске.

Следователь ухватился за это «наверное»:

– Вы точно не знаете, где он теперь находится?

– А в чем дело?

– Мне стало известно, что он не продлевал паспорт и не мог законным путем покинуть Россию. Вы что-то можете добавить?

– Насколько я знаю, он в Дамаске, – монотонно повторила она.

– То есть он незаконно покинул страну?

– А как он мог сделать это незаконно?

– Оказывается, мог. Вы не вспомнили ничего о человеке, к которому Инна обращалась, чтобы занять денег?

– Вы все еще думаете, что это он ее убил? – с трудом выговорила девушка.

Следователь открыл ящик стола, протянул ей фоторобот.

– Посмотрите внимательно.

Лена вытянула шею, вгляделась – жадно, настороженно. Она так и пожирала глазами черно-серое изображение.

– Узнаете? – спросил следователь, выждав минуту.

– Никогда не видала.

– Это не ваш знакомый?

– Даже ни на кого не похож.

– Этот человек увез девочку.

– Оксану? – Она все еще вглядывалась в фоторобот. – Он… Не русский?

– Верно. Араб.

– Араб… – протянула она, откидываясь на спинку стула. – Нет, среди моих знакомых такого нет… А кто составил фоторобот?

– Нянька девочки, соседка вашей подруги.

– Александра?

– Именно.

– Скверная баба… – Эти слова, казалось, вырвались у девушки невольно, она прикусила нижнюю губу, замолчала.

– Скверная? Почему же? – Следователь положил фоторобот на стол так, чтобы девушка все время видела его.

– Очень жадная. И я представить себе не могу, как она могла отдать ребенка незнакомому человеку с такой внешностью! – горячо сказала Лена. Впервые ее лицо по-настоящему оживилось, видно было, что она говорила искренне, что эта тема ее действительно волнует. – Я уверена, что он ей дал денег!