Лучше не бывает

Рощина Наталия

Истошный крик, вырвавшийся из самых глубин, заставил ее проснуться. Подушка была мокрой от пота, тело – липким, жарким. Над Альбиной стояла озабоченная мама.

– Все в порядке, милая, это только сон, – ласково сказала она. – Давай я помогу тебе. Вот полотенце. А теперь выпей воды.

– Я не хочу воды.

– А сны тебе еще нужны? Ты получила то, о чем мечтала.

– Не совсем, – прошептала Альбина, думая о Шахове.

Теперь, с высоты прожитых лет, Альбина видела плотное облако беспросветной лжи, окутавшее их отношения с самого начала. Разве могло у них что-то получиться? Они были разными во всем. Обычно, осознав это, пары разводятся, начинают новую жизнь, а они почему-то тянули с этим. Оба точно знали, что находятся вместе по какой угодно причине, только не по любви, и продолжали участвовать в многолетнем спектакле под названием «Семья и брак».

Вот если бы она родила тогда… Возможно, все эти годы мужское самолюбие Шахова подтачивала мысль о том, что он напрасно пошел на рыцарский подвиг. Его воображение рисовало уютный дом, наполненный смехом детей, а вместо этого он получил озабоченную собственной неполноценностью жену и абсолютное неприятие семейных уз.

Альбина была уверена, что он изменял ей не раз и не два. Она старалась вести себя, как настоящая леди: не срывалась, не устраивала скандалов, ни в чем не обвиняла. При этом не делала вид, что ничего не знает. Альбина решила, что только так она сможет победить всех, кто так легко получил доступ к сердцу Шахова. Собственно, он не испытывал настоящих чувств к своим любовницам. Он вообще оказался неспособным любить глубоко. Ей было легче думать так, чем признаться в том, что Дмитрий никогда не любил именно ее. Тогда понятна причина всех его интрижек, бесконечная занятость на работе.

Одно время Альбина совсем пала духом. Ей нужно было срочно занять себя. Собственное дело в какой-то степени отвлекло от мыслей о неудавшейся личной жизни. А потом Шахова позволила себе отношения на стороне. Это не была всепоглощающая страсть. Причем ни с ее стороны, ни со стороны Назимова. Какое-то время он что-то говорил о предательстве, о том, что Дмитрий – его друг. Ролан пытался переложить ответственность за их связь на ее хрупкие плечи – она не возражала. Альбина знала, что очень скоро он пожалеет о своей слабости. Она сделала все, чтобы ее первый и пока единственный любовник втрескался в нее по уши. Правда, когда события вышли из-под ее контроля, Альбина уже не знала, что удерживает Рола: любовь или страх навлечь на себя гнев такой женщины, как она.

Ей было безразлично, что движет этим мужчиной. Она-то не собиралась больше замуж, а он смешил ее тем, что вдруг зациклился на возможном браке. Рассказывал, как замечательно они дополняют друг друга. Самое интересное, что наступил момент, когда Альбина была готова согласиться. Она сделала бы это только для того, чтоб досадить Шахову. Вот в этих ее рассуждениях не было и доли исключительности: как любая брошенная и затаившая обиду баба, она надеялась отомстить. Наивно полагать, что через три года бывшего супруга будет интересовать, за кого и почему она собралась замуж, но Назимов продолжал состоять в числе приближенных к Шахову. Альбине хотелось, чтобы ее выбор задел Дмитрия.

Кажется, она сходит с ума. Шахова больше нет, а она все еще пытается понять, почему они разошлись. Как он смел разбиться? Как это могло произойти, если за всю свою жизнь Альбина не встречала мужчину, так свободно и уверенно чувствующего себя за рулем? Никто не заставит Альбину поверить в то, что он хотел уйти на пике, в свой звездный час. Этот успех как кость в горле мешал Альбине дышать. Гибель Дмитрия ничего не изменила в ее планах. Правда, Альбину ждала еще одна неожиданность – Воробьева напрочь отказалась помочь развеять миф о талантливом писателе Шахове. Неблагодарная. Еще не известно, была бы она на свободе, если бы Альбина не подсуетилась. Она верила, что две женщины найдут общий язык. Надеялась, что настоящему автору популярных романов захочется, наконец, заявить о себе. В том, что за Дмитрия писала Полина, Альбина не сомневалась. Только доказать это без ее помощи не могла.

В тот день, когда Воробьева категорически отказалась от денег, славы, отмахнулась от ее просьб и угроз, Альбине второй раз в жизни приснился сон, снова цветной. Все вокруг переливалось радужной мозаикой. Как будто кто-то вращал детский калейдоскоп, в котором пересыпались и складывались в размытые узоры цветные частички. Альбине было не до окружающей красоты. Ее внимание оставалось прикованным к двери. Закрытой и враждебной. Шахова знала, что ей во что бы то ни стало нужно в нее войти. Но ключа у нее не было, а на неоднократные звонки никто не отвечал. Альбина стучала, звонила, ждала, снова стучала. Периодически дверь меняла свой цвет: от коричневой к рыжей, от рыжей – к ярко-желтой. Альбину раздражала эта бессмысленная феерия. К тому же независимо от цвета дверь оставалась неприступной. А войти внутрь ей было жизненно важно. И тогда Альбина истерически закричала. Она слышала свой истошный крик, от которого у нее по коже побежали мурашки. На нее нахлынуло ощущение чего-то непоправимого. Цветную картинку выключили. Альбину охватила паника. Произошло нечто, перечеркивающее все ее планы, нечто, что оказалось сильнее нее.

Она проснулась в холодном поту. Все, как в тот раз, только теперь рядом не было заботливой мамы. Поднявшись с неприятно мокрой подушки, брезгливо швырнула ее на пол. Простынь тоже была влажной. Альбина чертыхнулась. Паника, прочувствованная во сне, осталась во тьме хозяйничающей ночи. Сердце колотилось, во рту пересохло. Альбина вышла из спальни, едва ориентируясь в собственном доме. Все казалось чужим до неузнаваемости. В голове шумело. Этот звук, идущий глубоко изнутри, мешал. Схватившись за перила, Альбина медленно спускалась по лестнице. Такой способ передвижения вывел Альбину из себя. Она схватила стоящую на полу вазу и с силой швырнула ее вниз. Глухой звук разбитой посуды привел ее в себя. Словно кто-то щелкнул выключателем паники. В голове перестало шуметь. Альбина прижала пальцы к вискам, отпустила, снова прижала. Звук ушел, а вместе с ним пришло ощущение усталости.

Добредя до кухни, Альбина налила себе водки. После того как приятное тепло разлилось по телу, еще несколько минут боролась с желанием закурить.

– Какого черта? – пьянея, спросила Альбина у самой себя и тут же достала начатую пачку «R1».

Под утро закончилась водка и сигареты. Захотелось спать. Альбина отослала сообщение на мобильный телефон о том, что сегодня будет на рабочем месте во второй половине дня. В первой она планировала отоспаться. А потом вдруг позвонила Назимову.

– Алло! – От его сонного голоса отпало желание говорить, но класть трубку было бессмысленно. – Доброе утро!

– Аля, что случилось? – Ролан напрягся. В последнее время Альбина вела себя непредсказуемо. Чего от нее ждать на этот раз?

– Ничего не случилось, мне не спится, и ты не спи.

– Понятно. Спеть тебе колыбельную?

– Не смешно, Рол.

– Аля, мне не нравится твой голос. Ты пьяна?

– Я? Я не бываю пьяна. – Она засмеялась тем долгим пьяным смехом, когда не важен повод, когда его, быть может, знает лишь тот, кто смеется.

– Аля, ложись спать. Ты устала, тебе нужно отдохнуть.

Шахову злило желание Назимова выставить ее в дурах. Он вечно так, то пресмыкается, то пытается главенствовать. Не мужик, а пластилин. К тому же, кажется, он ее боится. Напрасно она делилась с ним своими планами. Ролан никогда не был ее поддержкой, разве что не мешал. Его беспокоит лишь собственная безопасность. И зачем она связалась с ним? Досадить Шахову не удалось, а особого удовольствия от общения с Роланом она не получала. Так, иногда, под настроение.