Лучше не бывает
Шрифт:
Файви кивнул, и Кейт медленно смяла записку. Что-то было не так. Она решила, что дело в том, что Файви не сказал ни слова. Дьюкейн не говорил, что он — немой,подумала она.
Она спросила: «Надеюсь, вам нравится у мистера Дьюкейна, Файви?»
— Мистер Дьюкейн — очень добрый джентльмен.
— Господи, — воскликнула Кейт, — мистер Дьюкейн не говорил мне, что вы ирландец! — Услышав такой выговор, ошибиться было невозможно. — Знаете, я тоже ирландка!
— Я взял на себя смелость признать ваш выговор, мадам, —
— Великолепно, я из графства Клэр. А вы откуда?
— Я тоже из графства Клэр.
— Какое необыкновенное совпадение! — закричала Кейт. — Что ж, это нас объединяет. А где в Клэре вы жили?
— На побережье…
— Около Баррена?
— Да, мадам.
— Это удивительно! Я тоже почти оттуда. А ваши родные еще там?
— Только моя старушка мать, мадам, у нее маленький домик и корова.
— Вы часто ездите туда?
— Дороговато, мадам. Я посылаю матери некоторую часть своего заработка, видите ли.
Нужно дать ему денег на проезд, думала Кейт, но как? Он кажется довольно гордым. Конечно, сейчас я вижу, что он ирландец.
— Вы уже давно живете в Англии, Файви?
— Недолго, мадам. Я — деревенский.
Подлинное дитя природы, подумала она. Как он прост и трогателен, настоящий крестьянин. Дьюкейн совсем неправильно описал его. И она подумала: я бы хотела, чтобы он был нашимслугой. Я бы совсем не возражала иметьФайви.
— Лондон немного пугает. Но, я надеюсь, вы привыкли.
Кейт, теперь совершенно не склонная покидать дом, встала и начала обходить кухню, притрагиваясь к чашкам, постукивая по блюдцам и заглядывая в миски. Она начинала чувствовать себя абсолютно непринужденно в присутствии Файви, как будто теплые лучи этого похожего на Чудовище успокаивающего существа одновременно ласкали и возбуждали ее нервы.
— Попробуйте глазированный каштан, — сказала она. Она открыла коробку и толкнула ее по столу к нему.
Веснушчатая рука Файви опустилась, и он, все еще глядя на Кейт с той же ничем не нарушаемой концентрацией, положил каштан в рот.
Он так глазеет на меня, но мне это, скорей, нравится. Что делать, раз я открыла коробку, я уже не могу ее подарить Джону, нужно взять ее с собой. Или отдать Файви!
Она закончила обход.
— Что это? — она указала на сосуд в форме вазы с круглым зияющим отверстием на дне.
— Устройство для удаления мусора, — сказал Файви, жуя каштан.
Файви подошел, чтобы продемонстрировать. Он вынул связку отсыревших газет из мусорного ведра, бросил в дыру и повернул ручку. Раздался замечательный грохочущий звук.
— Немного беспокойно, правда, — сказала Кейт. Она наклонилась над мусоропроводом, оставив белые нейлоновые перчатки на его крышке. Но вдруг, сверкнув, как выпрыгнувшая из воды рыба, одна из маленьких белых перчаток скользнула со стальной скользкой поверхности в темную грохочущую дыру. Почти с одинаковой быстротой метнулась
— О, будьте осторожны, будьте осторожны!
Они стояли совершенно неподвижно какое-то мгновение, глядя друг на друга. Кейт отодвинулась от него, все еще крепко держа его за толстое волосатое запястье. Потом она отпустила его, села и механически потянулась за бутылкой сливовицы.
Она сказала: «Это выбило меня из колеи. Вам нужно быть осторожней с этой опасной штукой. Думаю, мне надо выпить. Не могли бы вы принести два стакана?»
Файви поставил на стол два стакана и сел, но не напротив Кейт, а рядом. Слегка дрожащей рукой Кейт налила сливовицу. Она забыла ее необычный и сексуальный запах. Она все еще ощущала прикосновение волосатого запястья Файви, оно как будто отпечаталось в ее ладони. Она повернулась к нему, и они выпили.
Кейт отставила стакан. Файви повернул свой стул так, чтобы сидеть к ней лицом. В правой его руке был стакан, левая лежала на столе. Вытянутая спокойная рука вдруг напомнила Кейт спящее животное. Это очень забавно, подумала Кейт. Я совсем забыла вкус сливовицы. Он чудесен, чудесен. Она очень медленно и осторожно положила свою руку на тыльную сторону ладони Файви, медленно передвигая ее, чтобы ощутить его волосы, кожу, кость. Они продолжали смотреть друг на друга.
Затем, приняв чинный вид, как будто он хотел пригласить ее на танец, Файви поставил свой стакан, пододвинул мешавший ему стакан Кейт, придвинул стул ближе, и его рука скользнула по ее плечу. Каштановые усы становились все ближе и ближе. Все больше и больше. Кейт закрыла глаза.
— Октавиен, прекрати смеяться, ты ужасен.
— Ты правду сказала, что парень, действительно, пристал к тебе?
— Нет, дорогой. Я уже объясняла. Я пристала к нему.
— А потом ты дала ему десятку, чтобы он мог навестить свою старую мать?
— Это самое малое, что я могла сделать.
— Кейт, дорогая, ты — сумасшедшая, я тебя обожаю.
— Должна сказать, я сама удивилась.Это имело какое-то отношение к тому, что он оказался ирландцем. Или к тому, что моя перчатка упала в мусоропровод.
— Или к сливовице.
— О, Боже! Сливовица! Мы выпили целую бутылку! У меня потом жуткоболела голова.
— По крайней мере, ты убедилась, что он — гетеросексуал.
— Насчет этого, не знаю. Он может быть и тем, и другим. Он ужасно милый, Октавиен, совсем как какое-нибудь чудесное животное. И такая простая натура. Прямо из ирландской деревни.
— Мне, судя по его поведению, он не кажется простачком. В Лондоне полно мужчин, которые сошли бы с ума от радости, если б могли поцеловать тебя после многих лет знакомства, а тут все успел за двадцать пять минут!