Лучше не возвращаться
Шрифт:
— Выстрелом из пистолета. Разнес себе голову. Солнышко, не заставляй меня вспоминать. Мне так больно об этом думать.
— Прости.
Ее реакция удивила меня. Я никогда не задумывался над ее любовными увлечениями, потому что, насколько я знал, в промежутке между первым и вторым замужеством их просто не было. Но теперь, судя по ее фотографиям, на которых ей было двадцать с чем-то лет, я понимал, что в то время она была открыта для любви. Она всей душой ждала своего Джона Дарвина.
Мама всегда очень чутко понимала мое молчание. И сейчас она сказала:
— Кении был женат. Я
— Думаю, да.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты рассказал об этом своему другу Кену.
Я улыбнулся.
— Хорошо, не буду.
— Он был замечательным человеком, сынок.
— Я тебе верю.
— Знаешь, — сказала она проникновенно, — ты должен помочь Кену выкарабкаться из беды. Не позволь ему повторить ошибку своего отца. Я бы все на свете отдала, чтобы узнать, что беспокоило Кении… Чтобы остановить его. Но он так и не сказал мне… Мы больше не были так близки, как раньше… Помоги его сыну ради меня и Кении, ладно?
Я был ужасно тронут. Родители иногда подбрасывают нам такие сюрпризы!
— Если сумею, обязательно помогу ему, — пообещал я.
На следующий день, в восемь часов утра я отправился в клинику с твердым намерением выпытать у Кена все, что только смогу. Но вместо спокойной конфиденциальной беседы ранним воскресным утром я обнаружил, что в клинике полно народу и все ужасно чем-то обеспокоены.
Полиция преградила въезд на парковочную площадку, но вся она и так была заполнена полицейскими машинами, на некоторых из которых работали мигалки.
Я хотел было пройти пешком, но меня остановил представитель закона. В глубине двора я увидел Кэри Хьюэтта в его, теперь уже привычном для меня, состоянии отчаяния. Другим я его просто не видел. Рядом стоял Кен, и было видно, что он напряжен до предела.
— Туда нельзя, сэр, — сказал представитель власти.
Я крикнул:
— Кен!
Он услышал, поднял голову, помахал и пошел ко мне.
— Бог его знает, что творится, — сказал он. — Пожарные и страховые агенты провели здесь вчера весь день, искали неопровержимые доказательства поджога.
— И нашли?
— Не знаю. Они не говорят. Зато они нашли труп.
ГЛАВА 6
— Чье тело? — автоматически спросил я.
— Никто не знает, — ответил Кен. — Кэри только что приехал, сразу после меня. — Мы разговаривали через барьер, так как полицейский заявил, что я, как неуполномоченное лицо, не могу войти. — Я его уполномочиваю, — серьезно сказал Кен. — Я здесь работаю, и он мне очень нужен.
Полицейский немного поколебался, быстро огляделся вокруг и, не увидев поблизости ни одного вышестоящего чина, позволил мне войти, как бы не заметив этого. Я прошел с Кеном и присоединился к группе людей, окруживших Кэри Хьюэтта, который взглянул на меня невидящими глазами и не пытался опротестовать мое присутствие.
Он был одет по-воскресному небрежно: в клетчатую рубашку и свитер — в отличие от его строгой рубашки с галстуком под белым медицинским халатом. Он утратил былую авторитетность
— Я не представляю себе, кто мог оставаться в здании так поздно, — говорил он. — Когда мы уходили, мы все заперли, как обычно. И проверили, все ли вышли. Если же кто-то и был внутри, то это не наши.
— А может, это сам поджигатель, — высказал предположение один из стоявших рядом людей. — Часто негодяи попадают в ими же подстроенную ловушку.
Как я потом выяснил, это был полицейский в обычной одежде, но мне его никто не представил, и я так и не узнал его имени. Терпимое отношение Кэри к моему присутствию повлияло на отношение ко мне остальных. Позднее он даже заметил, что рад за Кена, что у него есть друг, который может его поддержать, и сокрушался о своем одиночестве.
В это время внутри обгоревшего здания работая патологоанатом. Но передвигаться нужно было очень осторожно, так как стены в любой момент могли завалиться от самого легкого прикосновения. Позднее я выяснил, что обгоревший труп нашли в той части, которая раньше служила аптекой.
Тело было изуродовано до неузнаваемости, даже его пол пока не определили.
— Похоже, тело нашли еще вчера вечером, — тихо сказал мне Кен. — Но, поскольку было уже темно, да и место небезопасно, решили оставить все как есть до утра и уже при дневном свете во всем как следует разобраться. Поэтому тут установили патруль и вернулись утром, незадолго до моего приезда. Черт его знает, что творится!
— Могло бы быть и хуже, — сказал я.
— Что ты имеешь в виду?
— Там мог оказаться один из вас. Кто-нибудь из ваших сотрудников мог потревожить поджигателя, и он поспешил бы от него избавиться.
— Да уж. — Но это предположение было для него не ново. — Если в боксах остаются пациенты, то кто-нибудь из нас обычно остается дежурить на ночь. Скотт вчера целый день присматривал за кобылой, да и я несколько раз заходил к ней. Мы с Белиндой навестили ее вчера, вернувшись из Стрэтфорда, а потом еще раз перед сном. Оба раза мы видели полицию, но я решил, что они здесь дежурят, потому что здание небезопасно. — Кен вдруг замолчал, словно подумав о чем-то другом. — Скотт должен быть здесь с минуты на минуту.
— Так с кобылой все в порядке?
— Плюнь три раза через левое плечо.
Мы с Кеном решили проверить, как чувствуют себя обе пациентки. Они, казалось, спали, мирно стоя в своих боксах, живые и выздоравливающие.
— А с этой что? — спросил я, подойдя к соседним воротам.
— У нее что-то с легкими. Дисфункция на вдохе при физической нагрузке: одна сторона глотки парализована. У крупных лошадей это часто встречается. Я вставил распорку, чтобы поддерживать эту часть глотки постоянно открытой, это значительно облегчит ей дыхание. Мы бы еще вчера отправили ее домой, но тренер сказал, что ему некогда будет за ней присматривать, и попросил оставить ее до завтра. Слава Богу, с ней не было никаких проблем.