Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

Гамильтон Питер Ф.

— И ты это читал?

— Да ну, на хрен. Это было в лекции, которую я просмотрел на философском сайте. Этот парень считал, что если создать чертовски огромное государство, построенное на этом принципе, оно сможет добиться мира. Вобьет в людей идеи мира кувалдой, мать его. Бей всех и постоянно. Гоббс назвал свое государство Левиафаном. Ему казалось, что это единственный способ остановить войны.

— Хреновая идея.

— Может быть. А у тебя есть получше?

— А может, нам следует просто выделить им места в нашем правительстве? И когда они приобщатся к этому, все прекратится.

Окошко

Маркеса медленно пошаталось туда-сюда — он покачал головой.

— Это дерьмо не прекратится, пока не вернется Христос.

— А если не вернется?

— Да ладно тебе. Ты же сам все понимаешь. Как я уже сказал, не это у тебя на уме.

— Откуда ты знаешь о том, что у меня на уме?

— Я с вами всеми провожу уйму времени.

Ренц вздохнул и почесал руку там, где вспухал укус москита. В небе по своей обычной дороге плыла луна, и не важно, видна она или нет. Ренц сделал такой глубокий вдох, что в горле запершило.

— Она меня все еще заводит, — наконец сказал он. — А у меня такое ощущение, словно я… она ведь больна. Умирает, а я ничего не могу с этим поделать. И все, чего мне хочется, когда вижу ее, это секса.

— Так почему бы и нет?

— Не будь дураком.

— Знаешь, а ведь, может быть, и ей этого хочется. Она ведь не перестала быть женщиной. Может быть, ей того и надо… знать, что ты все еще хочешь ее.

— Ты сошел с ума.

— Не бывает столь великой печали, чтобы ее не могли победить плотские наслаждения, — произнес Маркес.

— Опять Гоббс?

— Не-е. Французская девчонка, которую звали Колетт. Только имя помню. Писала штуки, которые в ее время могли показаться довольно пикантными. Впрочем, это было давно. Ни в какое сравнение с сетевой порнухой не идет.

— Ты читаешь наистраннейшее дерьмо.

— Мне не к кому возвращаться. Остается куча свободного времени, — серьезным голосом произнес Маркес. — Дуй домой, Ренц. Выспись рядом с женой. А поутру приготовь ей хороший завтрак и трахни так, чтобы глаза поголубели.

— У нее и без того голубые глаза, — ответил Ренц.

— Значит, и дальше продолжай в том же духе.

— Пошел ты, — ответил Ренц, но улыбнулся.

— Спокойной ночи, приятель.

— Ага, — сказал Ренц. — И вот еще что, Маркес. Спасибо.

— De nada. [60]

Ренц отключил линк, но еще посидел какое-то время на крыльце, перебирая пальцами крошки бетона и слушая стрекот сверчков. Прежде чем вернуться обратно в постель, он съел миску хлопьев, стоявшую на кухонном столе, и с помощью зубной щетки избавился от привкуса молока на языке. Анна раскинулась во сне и захватила всю кровать. Он поцеловал жену в плечо и перекатил на ее половину. К его удивлению, ему удалось заснуть.

60

Не за что (исп.).

В 6:30 утра в Калифорнии взорвался школьный автобус, напичканный удобрениями, вымоченными в дизельном топливе. Погибли восемнадцать человек, и в половине штата отрубило гражданскую сеть. В 6:32 пятнадцатилетняя девушка взорвала

себя в двадцати футах от главного исполнительного директора крупнейшего банка Евросоюза, в то время как тот доедал свой завтрак в ресторане посреди Манхэттена. В 6:35 одновременно произошли возгорания на десяти главных энергопередающих станциях Восточного побережья. В 7:30 Ренц вылетел в Нью-Йорк. Без десяти десять его встретила в аэропорту наземная машина, а к полудню он уже был на месте.

Когда-то эту улицу можно было назвать красивой. Вокруг дымились здания; в Манхэттене никогда не строили ничего меньше кафедрального собора — таков уж дух города. От угла был виден «Крайслер билдинг». Совсем недавно его кафе было элегантным. У обочины лежали две сгоревшие машины. Тела убрали задолго до приезда группы, но обводка оставалась. Ее провели не мелом, а сделали с помощью клейкой розовой ленты.

— Эй, Ренц, — произнесла Паасикиви, когда они прибыли на место бойни. — Прости. Я знаю, ты хотел побыть с Анной.

— Не стоит терзать себя, — ответил он. — Ведь именно за это мне и платят, верно?

Окна кафе вылетели внутрь. Осколки пуленепробиваемого стекла толщиной в три пальца лежали на накрахмаленных скатертях и натертом до блеска деревянном полу. В воздухе по-прежнему пахло сгоревшими спичками.

Инструктаж оказался коротким. ОГ-47 и раньше доводилось выполнять подобные задания. Ренц сдвинул окошко внешней связи к правому краю зрительного поля, информационные потоки своей ячейки он разместил слева. ОГ-34 и ОГ-102 стояли на страже, никого не пропуская на территорию, но Ренц не открывал линка с ними; и так уже получалось нагромождение.

Ренц и его группа служили глазами и руками удаленной экспертной команды — людей слишком ценных, чтобы рисковать ими на полевой работе. Повторные атаки, направленные на ликвидацию агентов, стали распространенной практикой. Пауль, все еще пребывавший в Париже, подключился к ним не потому, что мог оказать какую-то помощь, а потому что был частью группы, а значит, и частью операции. С ним было приятно поболтать в моменты затишья.

Следующие несколько часов тянулись мучительно долго и тоскливо. Паасикиви, Торн, Маркес и Ренц — расходный материал — получали простейшие инструкции от экспертов, пытались понять, чего от них хотят, собирали кусочки обугленного металла, испачканной ткани, стекла и шрапнели в самозастегивающиеся мешочки и ждали, пока хор голосов на внешнем канале не решит, что очередное задание выполнено.

Ренц и команда были глазами и руками, но не мозгами. Он понял, что может следовать полученным указаниям, не слишком сосредоточиваясь на их сути. Эксперты управляли им, а он просто ждал.

Закончили они к восьми часам вечера по местному времени. Можно было улететь ночным рейсом, но Паасикиви убедила их провести ночь в этом городе. Ренц чувствовал на себе взгляд Маркеса, пока Паасикиви и Торн меняли билеты. Ренц хотел остановить их, сказать, что ему надо домой, к жене. Но он не сделал этого, и Маркес не стал обращать внимания. Когда отключилась экспертная группа, Ренц разместил окошки своего отряда в четырех углах зрительного поля. Часом позже они рассеялись по острову.