Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
— Но он еще так мал, — возразила мать. — Он часами может наблюдать за рыбой в ручье или за жуками на кустах.
— Возможно, со временем он станет ученым. — Глава рода пристально посмотрела на свою дочь. — Это твой единственный мальчик. С самого рождения он был немного странным и требовал особого внимания. Вот поэтому ты так и беспокоишься. На это нет причины. Опомнись! Будь твердой! Твой сын еще может измениться. Если же нет, то пусть с ним разбираются наши родственники-мужчины.
В десять лет мальчик открыл для себя садоводство — случайно, когда решил проследить за тли, который вышел из соседнего
Тли, довольно крупный экземпляр, ковылял по лужайке перед домом бабушки, и его пушистый толстый живот собирал свежую росу, словно тряпка, вытиравшая блестящую поверхность. За животным тянулся отчетливый след. Мальчик пошел по этому следу, стараясь не слишком приближаться к воришке. Тли не представляли особой опасности, если не загонять их в угол, просто мальчик не хотел его спугнуть.
Зверек обогнул дом и оказался в бабушкином саду. Там он, как показалось мальчику, не столько ел, сколько портил овощи. Надо было прогнать нарушителя. Но тут мальчика словно кто-то ударил — внезапно и очень сильно. Он был поражен открывшейся его взору красотой. Ощущение было таким, словно в грудь вонзилось острое лезвие. Не стоит думать, что это фигура речи, неправдоподобное преувеличение. Некоторые эмоции действительно причиняют боль, она может быть тупой и не слишком сильной, а может быть острой и пронзительной. Под воздействием таких чувств даже сердце способно остановиться на мгновение. Можно ощутить, что ты ранен или изменился, ведь серьезное ранение всегда влечет за собой некоторые перемены.
Так случилось и с мальчиком, хотя в тот момент он скорее всего, не понял, что с ним произошло. Будь он постарше, он бы знал, что эмоции быстро проходят, если не придавать им большого значения. А он замер, пораженный этой красотой. До конца своей жизни он запомнил, как выглядит этот сад: большой прямоугольный участок, окаймленный декоративными растениями, красные, фиолетовые, желтые и голубые листья которых казались гвардейскими стягами на военном параде.
Внутри яркого прямоугольника ровными рядами росли овощи. Некоторые растения цеплялись за шесты или шпалеры. Другие росли кустами. Были и такие, что тянулись вверх тонкими стебельками. Разнообразию форм не было конца. В то время как декоративные кустарники ослепляли яркостью окраски, овощные культуры были окрашены в приглушенные зеленые или синие тона. И все же, осыпанные каплями росы, сверкавшей в лучах низкого утреннего солнца, они казались — если можно так сказать — более привлекательными и свежими.
Вот так и случилось, что в то прохладное летнее утро Атква Акайн влюбился. Но не в другого мальчика, как того можно было ожидать через год или два, а в сад своей бабушки.
Остаток лета он провел на участке, где помогал двум старшим кузинам, ухаживающим за садом. По осени он перекапывал почву, укрывал сеном грядки, подрезал то, что необходимо было подрезать, и высаживал отделенные от взрослых растений корешки. Они были черными и сухими и казались ему мертвыми, но кузины утверждали, что весной и на них вырастут новые побеги.
Мать Акайна продолжала беспокоиться за сына. Мальчик
— Дай ему еще немного времени, — говорила бабушка Акайна. — С мальчиками всегда трудно, это я знаю по своим.
Она вырастила троих. Один из сыновей умер в результате несчастного случая еще в детстве. Второй погиб в космосе, во время недавно начавшейся войны. Враги — люди, хотя тогда еще никто не знал, как они называются, — появились из ниоткуда на бронированных и хорошо вооруженных кораблях. Все, что касалось этих существ, было окутано непроницаемой тьмой, как и та бездна, откуда они пришли. Но их намерения ни у кого не вызывали сомнений. Первая же встреча с ними закончилась сражением. И с тех пор других вариантов не было.
Третий сын главы рода был еще жив и дослужился до чина предводителя первого ранга. Это могло бы принести бабушке удовлетворение, но они слишком редко встречались. Дядя Акайна редко навещал родной дом. Матриарх посвятила себя заботам о единственной дочери, племянниках и их детях.
Вот и теперь, скрестив искривленные болезнью руки, она поучала дочь:
— Возможно, Акайн станет садовником на космической станции. Такие члены общества тоже полезны. В армии нужны не только солдаты.
В пятнадцать лет Акайн, как и все остальные дети его возраста, отправился в школу-пансионат. В этих заведениях мальчики учились жить в мужском обществе, среди представителей самых различных кланов. Позже это им пригодится. Юноша, который не способен существовать без своей семьи и страны, не подходит для космоса.
Кроме того, мальчики в школе изучали обычные для хвархатов науки и ремесла под руководством как мужчин, так и женщин. Но основным было чисто мужское занятие — изучение военной науки.
Школа Акайна была расположена на восточном побережье континента, среди бесконечных песчаных дюн, кое-где покрытых скудной растительностью. Для садоводства это место было мало пригодно. Тем не менее при школе имелся сад. Ботаника была важной наукой, а садоводство и огородничество считались достойными ремеслами.
Участок с огородом располагался с той стороны здания, которая была обращена к суше, и отчасти укрыт от преобладающих морских ветров. Акайн обнаружил его в первый же день после приезда. С запада огород закрывал ряд дюн, и вечернее солнце готовилось спрятаться за ними. Длинные тени протянулись к грядкам.
Садовник — мужчина с протезом вместо правой ноги — медленно ковылял между рядами растений, нагибался, что-то высматривал, попутно собирал жуков и давил их пальцами здоровой руки. Вторая рука неподвижно свисала вдоль туловища, очевидно, была повреждена, и совсем недавно. Рука сильно иссохла, и под черным мехом, казалось, не осталось ничего, кроме костей.
Акайн думал, что мужчина его не видит. Но садовник внезапно обернулся, выпрямился и посмотрел на мальчика своими желтыми глазами. Акайн выжидающе замер, не произнося ни слова. Возможно, кому-то он мог показаться странным, но в незнании законов вежливости его нельзя было упрекнуть.