Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм
Шрифт:
Экономка больницы отказалась дать Зоре хороший фарфор, неохотно положив батат для подкупа зомби на исцарапанную тарелку из тыквы. Тарелка стояла на земле так, чтобы Фелиция могла до нее дотянуться. Главу за главой, батат за бататом Зора протягивала руку и подвигала тарелку чуть ближе к себе, чуть дальше от Фелиции. До сих пор Фелиция, похоже, не возражала.
Зора снова подвинула тарелку, пока Фелиция облизывала пальцы после съеденного батата. Фелиция потянулась к тарелке и замерла, поняв, что не может дотянуться. Она так и сидела, вытянув руку.
— Ннннн, ннннн, ннннн, — произнесла Фелиция.
Зора не шевелилась, придерживая фотоаппарат на коленях.
Фелиция
— Зомби! — раздался дикий вопль. У старика на веранде начался припадок. Он брыкался и молотил во все стороны руками. Медсестра быстро толкала инвалидное кресло к двери. — Я их всех превратил в зомби! Зомби!
— Смотри на мое могущество, — сказал сумасшедший творец зомби, король Анри Кристоф.
Он подкручивал свои театральные усы и злобно-похотливо пялился на красивую юную — или моложавую — женщину-антрополога, бившуюся в путах из змеиной кожи. Широкое белое лицо короля и его слащавый акцент наводили на мысль о Будапеште. По его неспешному жесту легионы зомби, черных и белокожих, зашаркали вокруг утеса из папье-маше, гуськом стали подниматься по ступенькам к парапету из бальзы и перешагивать через него. Они падали вниз без единого звука. Листая блокнот своей пленницы, король неистово хохотал, а потом заявил:
— А я и не знал, что ты такое написала! Да, это хорошо!
Позади него зомби падали вниз, как кегли, их тени в стиле немецкого экспрессионизма скользили по лицу безумного короля, напыщенно читавшего вслух отрывок из «Имитации жизни».
Зора проснулась в холодном поту.
Дождь все еще лил сплошным потоком, грохотал по шиферу крыши, как ритуальная барабанная дробь. Рукопись, казавшаяся в темноте белым пятном, медленно скользила по столу. Зора смотрела, как рукопись доползла до края стола и разлетелась по полу со звуком, подобным порыву ветра. Значит, игуана опять до нее добралась. Она просто обожала возиться с Зориной рукописью. Нужно забрать ее с собой в Нью-Йорк и устроить на работу в цирк мистера Липпинкотта. Зора различила в грохочущей тьме очертания сжавшейся криволапой игуаны и замерла, не зная точно, бросаются ли игуаны, как далеко и зачем.
Постепенно Зора расслышала еще один звук помимо дождя: кто-то плакал.
Она включила прикроватный светильник, нашарила ногами тапочки и потянулась за халатом. Потряхивая головой, чтобы разогнать ночные наваждения, затягивая поясок от халата и позевывая, Зора вышла в коридор и едва не наступила на проклятую игуану, удиравшую от нее, клац-клац-клацая когтями по половицам. Зора стянула с левой ноги тапочку, взяла ее за носок, как оружие, хотя и ненадежное, и вошла вслед за игуаной в большую комнату. Экономка Люсиль лежала на диване и плакала, обеими руками прижимая к лицу носовой платок. Над ее головой было распахнуто окно, ветер раздувал занавески. Игуана вскарабкалась вверх по спинке дивана и выскочила в окно, под шипящий дождь. Люсиль не заметила ее, но вздрогнула и села прямо, когда Зора подошла к ней близко.
— Ах, мисс! Как вы меня напугали! Я думала, это Красная Секта!
А, да, Красная Секта. Таинственные невидимые каннибалы, обитающие в горах; их далекие ночные барабаны слышны только обреченным, а жажда крови делает их клан похожим на совет инспекторов в колледже Бетьюн; [23] самый любимый ночной кошмар Люсиль. У Зоры никогда раньше не было экономок, она в них и не нуждалась, но Люсиль «прилагалась к дому», как выразился агент. Все шло в одной упаковке: вид на горы, паранойя по поводу Красной Секты, жара и холодные, проворные игуаны.
23
Экономический колледж в Дайтона Бич, Флорида.
— Люсиль, дорогая, что случилось? Почему ты плачешь?
Новый взрыв рыданий.
— Это все мой неверный муж, мадам! Мой Этьен. Он бросил меня… ради Эрзули! — Люсиль буквально выплюнула это имя — так оскорбленная женщина в Итонвилле выплюнула бы бесславное имя мисс Дельфини.
Зора только однажды обратила внимание на Этьена, когда он, раскрасневшийся, без шляпы, явился к задней двери, чтобы похвалиться роскошной добычей. Этьен ухмылялся так же широко, как и мертвый кайман, которого он держал за хвост. Чтобы порадовать хихикающую жену, он повязал на шею этому созданию розовую ленточку, и Зора тогда решила, что Люсиль счастлива не больше и не меньше остальных.
— Ну будет, будет. Иди к Зоре. Ну-ка, высморкайся. Вот, уже лучше. Если не хочешь, можешь больше ничего не рассказывать. Кто такая Эрзули?
На Гаити Зора много слышала об Эрзули, всегда от женщин, и говорили они тоном, полным негодования и восхищения. Зоре очень хотелось узнать больше.
— О, мадам, это ужасная женщина! Она получает любого мужчину, какого захочет, всех мужчин и… и даже некоторых женщин! — Это последнее было произнесено с благоговением. — На Гаити ни один дом не защищен от нее. Сначала она приходила к моему Этьену в снах, дразнила его, он кричал и изливался на простыни. Потом она стала мучить его и когда он не спал, раздражала, подстраивала неудачи, и он все время злился на себя и на меня. И тогда я отправила его к унгану, и унган сказал: «Зачем ты спрашиваешь меня, в чем дело? Любой ребенок скажет тебе правду: ты выбран в супруги Эрзули». И он обнял моего Этьена и сказал: «Сын мой, твоя постель из всех других постелей теперь будет предметом зависти всех мужчин». Ах, мадам, религия такая трудная вещь для женщин!
Пытаясь утешить всхлипывающую женщину, Зора испытывала угрызения писательской совести. С одной стороны, она искренне хотела помочь, но с другой — все это было таким материалом!
— Когда Эрзули захочет, она принимает такое обличье, о каком мужчина мечтает больше всего на свете, чтобы заездить его и высушить, как бобовую шелуху, чтобы украсть у женщины ее утешение. О, мадам! Мой Этьен не приходил ко мне на ложе уже… уже двенадцать ночей! — Люсиль рухнула на диван, охваченная новым приступом горя, засунула голову под подушку и начала икать.
«Целых двенадцать ночей… Ну и ну», — думала Зора, занимаясь невеселыми подсчетами, но вслух ничего не сказала. Она лишь похлопывала Люсиль по плечу и ласково ворковала.
Позже, поджаривая яйцо для удрученной, с покрасневшими глазами экономки, Зора попыталась сменить тему.
— Люсиль! Мне кажется, позавчера, когда почтальон раздавил петуха, ты сказала что-то вроде: «А, зомби сегодня хорошенько поужинают!»
— Да, мадам, думаю, я это сказала.
— А на той неделе, когда ты заметила большую паутину сразу после того, как убрала на место стремянку, ты сказала: «А бо бо, сегодня зомби задали мне лишнюю работу». Люсиль, когда ты это говоришь, что ты имеешь в виду? О каких зомби идет речь?