Лучшее за год XXIII: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
Он повторял эту фразу довольно часто.
— Богу и Бушу, — вставил Дональд.
Эта шутка тоже была не из новых. Если несправедливо было приписывать экс-президенту весь каскад непредвиденных последствий, который привел Ирак в Евросоюз, а Иран заставил примкнуть к Китаю, то столь же несправедливо было обвинять в этом Бога.
Касим многозначительно поднял указательный палец:
— Богу и Бушу! А что остается тебе, Дональд?
— Экспортная жестянка консервов.
— Уточните, доктор. Здесь все экспортное.
— Как и мы сами, — добавил Дональд. — Тогда пусть будет «Теннентс». [93] И порцию солодового к нему, если не возражаешь.
Пока Касим проталкивался к бару, Дональд успел подумать, что его друг, возможно, не более свободен от службы, чем он сам. И капеллан, и офицер разведки могли расслабляться в одинаковых оливковых футболках и свободных хлопчатобумажных штанах, но избавиться от вечной бдительности
93
«Теннентс» — шотландское светлое пиво.
94
Мухабарат — разведывательная служба в ряде ближневосточных государств.
— Я погружаюсь в уныние, — отметил Дональд.
Уныние, tristia, первоначально причислялось к семи смертным грехам. Из чего, возможно, следовало, что любой шотландский пресвитерианин отправится прямиком в пекло или, по крайней мере, в самую глубину чистилища, если католики не ошибаются. Если католики не ошибаются! После трехсот семидесяти дней на Станции контактов с внеземлянами эта мысль представлялась Дональду Макинайру далеко не самой еретической.
Касим вернулся и принес с собой зелье, ненадолго излечивающее шотландцев от свойственного им греха и увлекающее их к вечному проклятию, а также более целительные для духа жалобы на собственные трудности. Трудности, в которых Дональд постепенно находил все больше сходства со своими.
— Ну как мне определить, не скармливает ли мне дезинформацию подземная грибница ста метров в поперечнике, у которой вместо речи — химические градиенты, и не троянский ли конь — операционная система, написанная инопланетным искусственным интеллектом? Брюссель все еще ждет досье на каждого из них, а мы ведь даже не знаем, сколько цивилизаций вступило с нами в контакт! Чертов ад, Дональд, прости за английское выражение, существование одной мы заподозрили только потому, что с планеты, где она якобы существует, все возвращаются, страдая ночными кошмарами. — Касим вздернул черную бровь. — Может, не следовало тебе этого говорить.
— Про кошмары я слышал, — отозвался Дональд, — в другом контексте. — Он вздохнул. — Некоторые люди никак не желают понять, что я никого не исповедую.
— Исповедь — ненадежный источник информации, — сказал Касим, глядя в пространство. — Вообще-то, в чем бы я сам хотел исповедаться — это что Квази-станция немножко перебирает с идейностью. Мы применяем идеи вне их контекста.
— Вот с этой, — не без горечи произнес Дональд, — я изо всех сил стараюсь бороться.
С этой идеей Церковь пыталась бороться всю историю своего существования. Искушение изменяться в соответствии с требованиями времени. Едва вера устанавливала точку зрения на один вызов времени, как возникал следующий. В мастерской Плотника хватало разных аршинов, и очередного тумака долго ждать не приходилось. С самого начала, еще в Посланиях, можно уловить борьбу с ересями, проистекающими из греческой метафизики и римских мистических учений. Едва книги закрылись перед арианами, как последовало крушение Рима. Потом вторжение ислама. Разрыв отношений между Восточной и Западной Церквами, приведший к расколу христианства. Затем открытие Нового Света и новое понимание великих древних религий Старого. Реформация. Ересь расизма. Возраст Земли, критика Библии. Дарвин. С двадцатым столетием мир снова расширился, в нем появились гены, бессознательное — какими пустяками представлялись теперь возникшие противоречия! Генная инженерия, химеры, в которых смешивалось человеческое и животное, искусственный интеллект: уже при жизни Дональда все это обсуждалось синодами, ассамблеями и курией, и христианство пришло к подобию согласия, устраивавшему всех, кроме фанатиков и крайних фундаменталистов.
И вот опять не успела улечься пыль — новость, предсказуемая, как планета, непредсказуемая, как комета, — новая ветвь на древе познания Господа или новое чудовище из арсенала Врага, величайший из всех вызовов: внеземной разум. Не то чтобы он оказался полной неожиданностью. Еще схоласты обсуждали множественность миров. Англиканин К. С. Льюис [95] обдумывал этот вопрос в научной фантастике, агностик Блиш [96] толковал его с воистину иезуитской тонкостью. Христианская поэтесса Элис Мейнелл размышляла над иномирными евангелиями, безбожный болтун Макдиармид [97] воспел Неисчислимого Христа. В дискуссиях, последовавших за этим великим открытием, все эти прошлые литературные опыты были извлечены из небытия и подвергнуты критическому анализу. Дональда они царапали по живому: какими бы благонамеренными, благочестивыми и искренними или скептическими и сатирическими ни были эти изыскания, все они представлялись издевкой. Истинно существовало лишь одно Воплощение, одной жертвы было достаточно. Если Реформация имела хоть какой-то смысл, он был таков. В сравнении со своими предками Дональд мог показаться податливым, как глина, очень во многом, но в одном он, подобно им, был тверд как скала. Из всей научно-фантастической теологии он предпочитал честное предупреждение светского гуманиста Гаррисона: «Не рассказывайте в Гефе, не возвещайте на улицах Ашкелона…» [98]
95
Льюис Клайв Стейплз (1898–1963) — английский литератор и философ. Автор цикла «Хроники Нарнии».
96
Блиш Джеймс Бенджамен (1921–1975) — американский писатель-фантаст.
97
Макдиармид Хью — псевдоним, настоящее имя и фамилия Кристофер Марри Грив (1892–1978) — поэт, критик, создатель школы современной шотландской поэзии.
98
Вторая Книга Царств. 1, 20.
После следующей порции Дональд покинул кают-компанию и отправился в свою казарму. Топология коридоров на Квази-станции наводила на непривычного человека жуть, да и вряд ли она могла быть иной в помещении, встроенном человеком в ось червоточины — создание нечеловеческой инженерной мысли. Устье червоточины за вращающимся корпусом станции оставалось неподвижным, и потому вогнутые поверхности внутри ее представлялись и ощущались выпуклыми. На ближнем конце короткого, заканчивающегося тупиком коридора трудилась ночная смена — компания техников и ученых. В нескольких метрах от них дальний конец коридора перегораживала толстая стеклянная плита с воздушными шлюзами. За ними открывались поверхности планет и их недра, глубины океанов, слои тропосферы и пустые по видимости участки космоса, за которыми горели далекие звезды. Оставался открытым вопрос, то ли мнимые разумные обитатели этих участков населяли близлежащий вакуум, то ли — довольно неуютная мысль — речь шла о мыслительных процессах внутри или среди самих звезд. Число порталов оставалось неизвестным. Их никогда не бывало намного больше пятисот, но при каждом пересчете ответ оказывался другим. От этого тоже становилось неуютно, учитывая, что люди запланировали и выстроили ровно триста коридоров-интерфейсов. Впрочем, все признавали — хотя не все смирились с этим фактом, — что станция странным образом втянулась в окружающий ее запутанный узел пространства-времени. Это отразилось в названии: Квази-станция.
Шутливое прозвище, как и многое другое, строго вырезалось цензурой из сообщений домой. Станция была военным аванпостом ЕС Земли, и почти все сведения о ней, кроме самого ее существования где-то за орбитой Нептуна, считались секретными. Дональд Макинтайр, попавший сюда на втором году срочной службы в качестве военного капеллана, был удивлен не менее своей новоявленной паствы. Видно, чей-то палец ткнул наугад в его номер в перечне религий, принятых актом терпимости, — том самом, что запрещал сайентологию, Церковь объединения, секту ваххабитов и, по случайности или из-за ошибки перевода, унитарный универсализм, — но для священника шотландской церкви понятия случайности не существовало.
Он был прислан сюда с миссией.
— Тот тип в черном считает себя посланцем Господа, — сказал Касим.
— Что? — Майор Бернштейн моргнула, отрываясь от интерфейса.
— Вот. — Касим постучал по столу, пальцем вызвав нужный файл.
— Это что?
— Личные заметки.
Майор нахмурилась. Ей не нравился Касим. Ей не нравились шпионы среди личного состава. И она этого ни перед кем не скрывала. Касиму это было известно. Как и Брюсселю. Этого она не знала.
— Какие у вас основания считать так? — спросила она.
— Вчера в кают-компании он наговорил лишнего.
— В таком случае помоги нам Небеса, — сказала майор. Касим промолчал.
— Ну ладно. — Она просмотрела записки, вернулась к первому абзацу, выделенному Касимом. — «Хуже всего, — читала она вслух, — неопределимые сущности. Отсутствует связное общение. (В худшем случае: попробовать экзорцизм?) Далее: колонии организмов. Микоиды. Перевод предположителен. Молекулярная грамматика. Сомнительно их представление о личности. И об ответственности. Если это удастся установить: рациональная природа, падшая природа. Существует ли у них моральный кодекс, который ими нарушается? Существуют ли какие-либо религиозные представления? Далее: дискретные живые существа. Здесь обратная опасность: антропоморфизм. (См. фиаско доминиканской миссии с ИИ.) Вывод: использовать микоидов, чтобы попытаться установить совпадения». — Она закрыла файл и уставилась на Касима. — Ну? И что здесь плохого?