Лучшие мысли и изречения древних в одном томе
Шрифт:
«Письма к Луцилию», 59, 13
[Истинная радость], не будучи чужим подарком, ‹…› не подвластна и чужому произволу. Что не дано фортуной, того ей не отнять.
«Письма к Луцилию», 59, 18
Я стараюсь, чтобы каждый день был подобием целой жизни.
«Письма к Луцилию», 61, 1
Несчастен не тот, кто делает по приказу, а тот, кто делает против воли.
«Письма
Кратчайший путь к богатству – через презрение к богатству.
«Письма к Луцилию», 62, 3
Мы ищем в слезах доказательство нашей тоски и не подчиняемся скорби, а выставляем ее напоказ. ‹…› И в скорби есть доля тщеславия!
«Письма к Луцилию», 63, 2
Для меня думать об умерших друзьях отрадно и сладко. Когда они были со мной, я знал, что я их утрачу, когда я их утратил, я знаю, что они были со мной.
«Письма к Луцилию», 63, 7
Перестань дурно истолковывать милость фортуны. То, что ею отнято, она прежде дала!
«Письма к Луцилию», 63, 7
Кто не мог любить больше, чем одного, тот и одного не слишком любил.
«Письма к Луцилию», 63, 11
Ты схоронил, кого любил; ищи, кого полюбить! ‹…› Предки установили для женщин один год скорби – не затем, чтобы они скорбели так долго, но чтобы не скорбели дольше.
«Письма к Луцилию», 63, 11, 13
[Об умерших: ] Те, кого мним мы исчезнувшими, только ушли вперед.
«Письма к Луцилию», 63, 15
Сочинения иных ничем не блещут, кроме имени.
«Письма к Луцилию», 64, 3
Что такое смерть? Либо конец, либо переселенье. Я не боюсь перестать быть – ведь это все равно что не быть совсем; я не боюсь переселяться – ведь нигде не буду я в такой тесноте.
«Письма к Луцилию», 65, 24
Что можно добавить к совершенному? Ничего; а если можно, значит, не было и совершенства.
«Письма к Луцилию», 66, 9
Способность расти есть признак несовершенства.
«Письма к Луцилию», 66, 9
Одиссей спешил к камням своей Итаки не меньше, чем Агамемнон – к гордым стенам Микен, –
«Письма к Луцилию», 66, 26
Если что перед глазами, оно не ценится; открытую дверь взломщик минует. Таков же обычай ‹…› у всех невежд: каждый хочет ворваться туда, где заперто.
«Письма к Луцилию», 68, 4
Лжет общий голос невежд, утверждающих, будто «самое лучшее – умереть своей смертью». Чужой смертью никто не умирает.
«Письма к Луцилию», 69, 6
Жизнь не всегда тем лучше, чем дольше, но смерть всегда чем дольше, тем хуже.
«Письма к Луцилию», 70, 12
Лучшее из устроенного вечным законом – то, что он дал нам один путь в жизнь, но множество – прочь из жизни.
«Письма к Луцилию», 70, 14
В одном не вправе мы жаловаться на жизнь: она никого не держит. ‹…› Тебе нравится жизнь? Живи! Не нравится – можешь вернуться туда, откуда пришел.
«Письма к Луцилию», 70, 15
Самая грязная смерть предпочтительней самого чистого рабства.
«Письма к Луцилию», 70, 21
Кто не знает, в какую гавань плыть, для того нет попутного ветра.
«Письма к Луцилию», 71, 3
Немалая часть успеха – желание преуспеть.
«Письма к Луцилию», 71, 36
Не бывает так, чтобы не возникали все новые дела, – мы сами сеем их, так что из одного вырастает несколько. ‹…› Нужно сопротивляться делам и не распределять их, а устранять.
«Письма к Луцилию», 72, 2
Как распрямляется сжатое силой, так возвращается к своему началу все, что не движется непрерывно вперед.
«Письма к Луцилию», 72, 3
Не так радостно видеть многих у себя за спиной, как горько глядеть хоть на одного, бегущего впереди.
«Письма к Луцилию», 73, 3
Боги не привередливы и не завистливы; они пускают к себе и протягивают руку поднимающимся. Ты удивляешься, что человек идет к богам? Но и бог приходит к людям и даже – чего уж больше? – входит в людей.
«Письма к Луцилию», 73, 15–16
Мы сетуем, что все достается нам и не всегда, и помалу, и не наверняка, и ненадолго. Поэтому ни жить, ни умирать мы не хотим: жизнь нам ненавистна, смерть страшна.