Лучшие враги
Шрифт:
— Сколько заплатите? — отказалась я колдовать бесплатно больше, чем требовали обстоятельства.
— Да я просто поинтересовался…
Он обреченно схватил бутыль под мышку, но по дороге к двери попытался засунуть под пиджачный жилет, который немедленно оттопырился. И теперь даже слепой заметил бы, что Боуз прячет под одеждой винишко.
— Поверьте на слово, так ещё заметнее, — сухо прокомментировала я и, попрощавшись с тавернщиком, толкнула дверь.
Мы друг за другом вышли в солнечное утро на людную улицу. Как ни странно, коляска уже стояла
— Как удачно. — Боуз предпочел сделать вид, будто не заставил моего кучера дежурить возле выхода в таверну и любезно открыл дверцу коляски: — Доедем?
— Куда ж мы денемся, — усаживаясь пробормотала я и аккуратно расправила юбку.
Помощник плюхнулся рядом, поерзал, усаживаясь удобнее, словно собирался в дорогу до самой столицы, а не на соседнюю площадь. Мы тронулись в сторону мэрии, доехали быстро и с ветерком. Бронзовый отец основатель с птичьей стаей, обосновавшейся на башке, грозно рассматривал соседние конторки, облепленные разноликими вывесками. Понятия не имею, кто из чародеев замка заговаривал статую, но в магии он явно не понимал ни шиша (разве что шиш). Даже городские голуби хохотали над этим самым чародеем, а заодно над мэрией, без претензий заплатившей бракоделу!
— Выходит, отношения у господина мэра с пресветлым были паршивые? — не без удовольствия предположила я. Другого объяснения, почему дед не побоялся за семейную репутацию, просто не нашлось.
— Что вы, госпожа чародейка! — с жаром заспорил помощник, словно дело касалось его лично, а не помершего начальника, превратившегося в злого потустороннего «сыча». — Самые преотличные! Пресветлый всегда отправлял к нам лучшего ученика. Вот как уважал господина мэра!
— Оно и заметно.
Если я думала, что по замку слухи разлетались быстро, то просто не представляла, с какой скоростью работает «голубиная почта» в маленьком городке. В скромном холле мэрии собралась толпа народа. Уверена, срочные прошения к новому мэру были не причем. Всем хотелось проследить собственными глазами, а потом рассказать соседям и знакомым, как молоденькая чародейка будет гонять по коридорам дух преставившегося градоправителя… Или же он ее, смотря, как дело повернется.
Стоило нам войти, как со ступенек, покрытых исхоженной дорожкой, вскочил патлатый старичок. Размахивая деревянной шваброй, он бросился в нашу сторону:
— Господин помощник, слава богу, вы пришли!
— Сторож? — тихо спросила я у помощника.
— Счетовод, — деликатным шепотом поправил он.
— Тоже бессмертный? — не удержалась я от шпильки, и помощник только обиженно засопел.
Бессменно бессмертный встал перед нами, загородив проход и отрапортовал, как дозорный боевым генералам:
— Я сидел на страже! Никто оттуда не вылетал, и никто туда не прорвался! — он указал шваброй в сторону лестницы, видимо, имея в виду второй этаж.
— Спасибо, господин Ходж, мы ценим вашу помощь, — торжественно объявил Боуз, и мы начали подниматься в приемную к мэру. Счетовод потрусил следом, стараясь не отставать ни на
Мы добрались до приемной. Внутри мебели было немного: стояли рядком стулья, громоздкий секретарский стол, конторские шкафы, заговоренные от сгорания. На подоконнике пылилась едва живая мухоловка. Дверь в кабинет мэра оказалась разрисована нечитабельными магическими символами, словно на ходу придуманными предыдущим ловцом.
— Господин чародей, сказал, что эти символы сдержат злой дух в кабинете, — пояснил Боуз.
— И дверь испортил! — с отчаянием воскликнул счетовод. — Из мореного, между прочим, дуба. Теперь придется новую заказывать!
— Вам уже десять раз сказали, скупердяй вы этакий: символы исчезнут, как только дух изыдет, — проворчал мэрский помощник, видимо, лично дававший разрешение на порчу. — Так ведь, госпожа чародейка?
— Вы точно не хотите слышать ответ, — покачала я головой, — лучше откройте бутылку вина и поскорее закончим.
Пробка с хлопком и дымком выскочила из бутылочного горлышка. В пыльном воздухе повеяло перебродившим виноградом. Я забрала из рук Боуза будущую «карету» для помершего мэра и уточнила, кивнув на мухоловку:
— Чей цветок?
— Бывшей супруги бывшего господина мэра, — доложил счетовод. — Все думаем, что же теперь с ним делать. Выбросить жалко, а не выбросить..
Я перевернула бутыль и начала выливать пенящийся напиток в иссохшую, растрескавшуюся землю под цветком.
— Что вы делаете?! — с ужасом вскричали клерки в два голоса.
— Выливаю вино, — удивленно оглянулась я. — А что?
— Вы же сказали, что оно нужно для мэра! — поперхнувшись, проскрипел помощник и разразился лающим кашлем.
— Я сказала, что мэру нужна бутылка, — напомнила я. — Про содержимое речи не шло.
— Так вы его, что ли, в бутылку собрались сажать?! — Боуз даже отдышаться не успел, как вскричал и снова едва не поперхнулся возмущением. — Как паршивого джинна?!
— Не хочу вас расстраивать, господа, но ваш бывший мэр сейчас хуже, чем паршивый джинн, — вздохнула я и только качнула бутылку, как культурные мужчины заорали:
— Не смейте!
— Святые демоны, да вы же все равно цветок хотели выкидывать! — охнула я.
— Вино пожалейте, страшная девица! — охнул счетовод. — Наплевать на цветок, но оно вам что сделало плохого?
— Зачем сразу в цветок?! — едва не схватился за сердце Боуз. — Давайте в графин!
Откуда ни возьмись появился пыльный графин, в котором воду держали ещё при жизни мэра, другими словами, очень давно. Вино, шипя и пенясь, добралось до серединки хрустальной пузатой посудины и было бережно прикрыто хрустальной же крышечкой. Должна сказать, что двое мужчин, один из них со шваброй, ревностно проследили, что бы ни одной капли не осталось на дне будущего мэрского саркофага.