Лучший день в жизни
Шрифт:
Через несколько минут они завершили разговор, Коко вытерла слезы и с грустной улыбкой обернулась к Лесли.
– Умница, – нежно произнес он и обнял ее.
– Она извинилась передо мной. А позвонила потому, что узнала про маму и пришла в ярость.
– Ты все правильно сказала, – поддержал Лесли, понимая, как много это значит для Коко.
– И она тоже, особенно в конце. – Коко вдруг вскинула голову и улыбнулась. – Она ждет ребенка.
– Вот это новость! Может быть, материнство немного смягчит ее характер.
– Похоже, уже смягчило, – ответила Коко, вспоминая теплые слова сестры. Лесли поцеловал ее, она закрыла глаза.
– Я хотел бы, чтобы когда-нибудь и у нас с тобой появился ребенок, –
Глава 8
В следующие несколько дней Коко и Джейн несколько раз созванивались с матерью. Джейн по-прежнему тревожил ее молодой любовник, и хотя Лиз с Коко дружно убеждали ее, что мать имеет полное право встречаться с кем пожелает, Джейн все так же считала эту связь неприличной и унизительной. К тому же втайне Джейн продолжала подозревать, что он нацелился на деньги. Но она согласилась после возвращения на Западное побережье познакомиться с Гейбриелом. Это произойдет лишь через несколько месяцев. Джейн пока не говорила матери о своей беременности, еще успеется, впереди много времени. Но через несколько дней Лиз переубедила ее, Джейн уступила и сообщила матери, что скоро у нее будет внук. Флоренс изумилась и возликовала.
– Знаешь, что меня особенно опечалило, когда ты объявила, что лесбиянка? – спросила Флоренс и призналась: – Я сразу подумала, что у тебя не будет детей. Мне и в голову не приходило, что эта проблема решается так просто. А тебя не волнует, – добавила она в порыве откровенности, – что отец ребенка – неизвестно кто?
– Вообще-то нет. Мы тщательно выбрали донора спермы. Нам известна история его семьи, этническая принадлежность, состояние здоровья, образование, личные предпочтения. И сам донор, и его отец учились в Йеле.
Подобно родителям, во всем, что касалось образования, Джейн отличалась снобизмом и ни за что не выбрала бы донора, который не учился в колледже и не защитил диплом. Ее избранником оказался медик – молодой, здоровый, с шведскими корнями. О нем Джейн и Лиз знали все, кроме имени и фамилии.
Джейн сообщила матери о своем намерении согласиться на амниоцентез и выяснить, нет ли у ребенка генетических отклонений, а заодно узнать и его пол. Она и Лиз хотели девочку. Флоренс поверить не могла, что станет бабушкой, потом вдруг задумалась, а если Гейбриел начнет относиться к ней иначе? Зато дочери в последние несколько дней успели порадовать и удивить ее.
Разговор с младшей дочерью дался Флоренс гораздо легче, но от нее не ускользнуло, что и Коко тревожится. К счастью, Коко уже успела свыкнуться с мыслью, что у матери молодой любовник, после того как увидела их в «Бель-Эйре».
– Спасибо, что не сердишься, – тихо произнесла мать, вспоминая, что Коко всегда была добра к ней.
– Не сержусь, просто волнуюсь за тебя, – объяснила Коко. Они с матерью будто поменялись ролями. Оказалось, Флоренс гораздо легче довериться младшей дочери, чем старшей, и это тоже стало неожиданностью. Коко всю жизнь казалось, что мать и Джейн особенно близки– от части из-за возраста Джейн; кроме того, они были вместе еще до рождения Коко. Поэтому Коко вечно страдала от того, что Джейн опередила ее, получила фору, а теперь мать со старшей сестрой не принимают ее в свой тесный кружок. Она просто не смогла бы вписаться в него: эти две родные женщины даже мыслили одинаково, любили критиковать, отличались самоуверенностью, придерживались общих принципов. В детстве Коко остро сознавала свою обособленность и непохожесть на мать и сестру. С самого рождения думала, что в семье она чужая. И сколько себя помнила, завидовала близким подругам – матери и Джейн.
Джейн уехала в колледж, когда Коко было всего шесть лет, но вместо того чтобы превратиться в единственного обожаемого ребенка, та осталась отверженной: ее воспитывали няни, а мать работала. Писать книги Флоренс было гораздо интереснее, чем возиться с младшей дочерью. Ради Джейн она всегда была готова бросить работу, ей она уделяла время, с ней ездила повсюду, особенно когда та подросла. А Коко всегда чувствовала себя так, словно не заслужила родительскую любовь. Но теперь вдруг пятно вины легло на всегда безупречную, идеальную, знающую все и вся, решающую, что плохо, что хорошо, знаменитую Флоренс Флауэрс. И она бросилась за утешением к более ласковой младшей дочери.
– Как ты познакомилась с Гейбриелом, мама? – как-то спросила Коко. Раз уж он занял такое место в жизни матери, сумел там остаться, Коко хотелось знать о нем все. Флоренс ошибочно приняла ее вопрос за знак одобрения и преисполнилась благодарности. Джейн наговорила ей немало обидных слов, но хотя потом извинилась, оскорбления уже прозвучали: Флоренс выжила из ума, у нее болезнь Альцгеймера, она просто старуха, глупостью которой пользуется мужчина, жаждущий ее денег и славы. Коко понимала, что это вполне может быть правдой, но старалась тщательнее выбирать слова. Ее отношения с матерью складывались трудно, тем не менее Коко, добрая по натуре, не хотела ее ранить.
– В прошлом году я продала одну из книг «Коламбии», снимать фильм по ней поручили Гейбриелу. Мы сблизились, пока работали над сценарием, хотя съемки отложили до следующего года. Совместная работа увлекла нас. Гейбриел очень интересный и чуткий человек. – Голос матери вдруг зазвучал застенчиво, что удивило Коко. Прежде она не замечала за матерью способности стесняться. – То же самое он говорит обо мне. В колледже у него была подруга старше его, но не настолько, – добавила Флоренс. – А в восемнадцать лет он встречался с тридцатилетней.
Очевидно, Гейбриел с юности предпочитал партнерш постарше.
– Не могу дождаться, когда познакомлюсь с ним, – негромко ответила Коко. Она и вправду ждала знакомства, сразу по нескольким причинам. Не признаваясь матери, она тем не менее продолжала относиться к Гейбриелу с подозрительностью. С его стороны было неправильно и ненормально встречаться с женщиной на двадцать четыре года старше, хотя Флоренс выглядела моложе и он не знал ее точный возраст. Но даже если он по-прежнему считал, что их разделяет семнадцать лет, это все равно слишком много. Неужели в расчете именно на такую связь Флоренс сделала вторую подтяжку лица после смерти мужа? Скорее всего нет, просто так совпало. Кроме того, она отважилась на абдоминопластику и липосакцию. От недостатка тщеславия Флоренс не страдала. В душе Коко восставала против ее попыток скрыть свой возраст, хотя и знала, что в Голливуде это принято. Джейн тоже тщеславна, но в меньшей степени. За последние несколько лет старшая сестра уже несколько разделала инъекции ботокса. Коко даже представить себе не могла, что когда-нибудь последует их примеру. Тщеславие и самовлюбленность такого рода были ей совершенно чужды.
– Он тоже хочет познакомиться с тобой, – сказала Флоренс, сдерживая вздох облегчения: она уже стала бояться; что дочери раз и навсегда прекратят общаться с ней. Джейн действительно подумывала об этом, но Лиз ее отговорила.
– А как тебе новость про ребенка? – спросила Коко, меняя тему. Представить свою мать в роли бабушки ей никак не удавалось. Должно быть, Флоренс чувствует себя неловко.
– Я рада за них обеих. Хотя всегда думала, что из моих дочерей дети будут только у тебя. В голову не приходило, что для таких случаев есть донорская сперма. Правда, немного странно не знать, кто отец ребенка…