Лучший друг девушки
Шрифт:
Их смерть означала, что теперь Джеймз унаследовал титул семнадцатого виконта. В этом качестве он не мог продолжать службу у Ливи.
Роз, подсознательно готовившая себя к такого рода звонку, исходя, правда, из других предположений, ответила:
– Я приеду незамедлительно. По возвращении я переговорила со своим начальством, предупредила, что мне может понадобиться длительный отпуск.
– Все, как обычно, предусмотрено и четко организовано, – облегченно выдохнул Джеймз, негласно сделав ей очередной комплимент. – Дайте мне знать, когда вы прибываете в Хитроу, и я вышлю машину, чтобы встретить вас.
– Отчим дома?
– Нет,
– Кроме вас, кто еще находится с мамой?
– Госпожа Уинслоу позавчера улетела в Нью-Йорк; принцесса фон Ангальт в Баварии, наводит блеск в родовом замке; ваша единоутробная сестра в Лондоне, исполняет роль хозяйки дома во время официальных приемов своего папы, а ее муж, в отсутствие лорда Банкрофта, ведет его дела; ваш брат Джон жил здесь проездом в течение месяца и только недавно улетел в Сан-Диего вместе с женой – снова, кстати, беременной: они приехали, чтобы сообщить об этом радостном событии вашей матери, – а Дэвид все еще занят завершением своего юридического образования. Каждый из них готов приехать по первому же зову, но ваша мама не просит их об этом. Она хочет, чтобы приехали именно вы.
Ни секунды не колеблясь, Роз сказала:
– Передайте ей, пожалуйста, что я уже еду.
12
– Опаздываем, – укоризненно заметил Колли Прентисс, обращаясь к женщине, которая почти рысцой протрусила от входа в самый модный нью-йоркский ресторан прямо к столику, располагавшемуся налево от дверей.
– То же самое было бы и с вами, попади вы в эту идиотскую пробку! Какой-то там очередной марш протеста, из-за него было перекрыто все движение вплоть до Ист 88-й! Плесните мне, пожалуйста, в стакан немного этого превосходного «Перрье»...
Маффи Хэдфилд шлепнулась на один из четырех стульев, расстегнула отделанный соболем ворот своего жакета и только тогда поинтересовалась:
– Интересно, если я пришла поздно, то где же тогда Сисси?
– В бегах, – смакуя новость, сообщил ей Колли. – Пока вы были в Мехико, тут разгорелся ужасный сыр-бор по поводу интервью, которое она дала «Ванити фэр» [17] , сопровожденное фотографиями и прочей дребеденью, о своей трехэтажной квартире с видом на Национальный парк – на строительство которой она убухала Бог знает сколько миллионов долларов, а тут, как назло, появилась разоблачительная статья об Иззи, в которой он был назван крупнейшим трущобным домовладельцем Нью-Йорка. Он буквально заревел от всего этого! Заставил ее убраться в самую дальнюю глушь – свое поместье в штате Нью-Джерси. Ей повезет, если она сумеет к Рождеству снова вернуться в Нью-Йорк.
17
Ежемесячный журнал дамских мод (буквально: ярмарка тщеславия).
– Да Бог с ней, с Сисси, – нетерпеливо перебила его рыжеволосая, с грубыми чертами лица женщина по имени Гарриет Стоутс. – Расснажите-ка лучше, Колли, что слышно о Ливи Банкрофт: видели вы ее или нет, когда были в Европе?
– Еще бы не видел! Я был одним из немногих, которые удостоились этой чести. – Ухмылка его, как и
– Скажите это Глории Гуанариус, – язвительно предложила Маффи Хэдфилд.
– Да к черту Глорию Гуанариус, – нетерпеливо отмахнулась от нее Гарриет. – Вы нам о Ливи расскажите.
Колли слегка нахмурился. Гарриет Стоутс как была, так навеки и останется вульгарной парвеню. Что из того, что она замужем за одним из самых богатых людей в Америке? Его деньги – это деньги, приобретенные только вчера, Новые Деньги. И это само говорит за себя! Он неприязненно дернул плечами. Но Уиллард Стоутс был очень могущественным человеком именно потому, что был богат, и не было никакого смысла настраивать против себя его жену.
– Да, Колли, – кошачьим мурлыкающим голосом, улыбаясь, протянула Маффи, – и правда, расскажите-ка нам лучше об уже почти почившей в бозе леди Банкрофт...
Колли промочил горло, отпив немного вина из своего бокала, промокнул довольно пухлые губы сложенной вдвое салфеткой из дамастной ткани, откашлялся и только тогда начал:
– Она только недавно вернулась в город из деревни – из своего великолепного, елизаветинского стиля, поместья в Катсвулде, и я послал ей письмецо в дом Морпетов, где сообщал, что привез с собой уйму приветов от ее нью-йоркских друзей и что с удовольствием готов передать их ей из рук в руки. Вы же знаете, Ливи не любит принимать незваных гостей.
– А Билли был дома? – снова вклинилась Гарриет.
– Нет, теперь он в основном проводит свое время, общаясь с разными провидцами и факирами, поскольку больше убеждается, что ортодоксальная медицина только и может, что в отчаянии заламывать себе руки и причитать жалобным голосом. – Он сделал драматичесную паузу. – Но знаете зато, кого я там встретил?
– Розалинду Рэндольф, – ответила за него Маффи. Лишенный удовольствия произвести драматический эффект, он раздосадованно поинтересовался:
– А вам откуда это известно?
Он терпеть не мог эту Хэдфилд, самую стервозную из всех сук на свете. И в этом был, как никогда, совершенно прав!
Ухмылка на ее лице колола, как жало.
– Дорогой мой Колли, мы с Ливи знаем друг друга еще с пеленок.
– А у меня сведения, что Розалинда и Ливи всегда были в натянутых отношениях, – перебила ее Гарриет. Больше всего на свете она любила поливать грязью всех и вся, даже самое святое и чистое.
– Теперь уже нет, – сказала Маффи. – Диана получила полную отставку, а ее место заняла Розалинда.
– Но почему? – жадно поинтересовалась Гарриет.
– Что значит почему? Неужели приятно ежедневно видеть перед собой карикатуру на себя в молодости? Всему миру известно, что Диана Банкрофт спит и видит себя точной копией своей матери – и, кстати, явно преуспела в этом, во всяком случае, ее муж – точная копия своего тестя.
Поняв, что лишился восторженно внимавшей ему аудитории, Колли угрюмо откинулся на своем стуле, всем видом показывая недовольство, но жажда сплетен, составлявших смысл его жизни, заставила его невольно спросить: