Лучший экипаж Солнечной
Шрифт:
Дверь медчасти отодвинулась ровно настолько, чтобы в нее просунулся могучий нос доктора Эпштейна.
– Ну? – спросил док неприветливо. – На что жалуемся, лейтенант?
– На обстановку в разгруженной зоне, – сказал Эндрю. – Я там почему-то летаю.
– Долго? – спросил Эпштейн серьезно, не реагируя на шутку.
– Сегодня около трех часов.
– Ну и дурак. Погоди, я сейчас. – И дверь закрылась.
Эндрю устало прислонился к косяку.
Дверь отодвинулась снова и опять всего на несколько сантиметров. В щель просунулся ствол пневмоинъектора.
–
– А может, в плечо? – спросил Эндрю, опасливо косясь на ствол.
– А может, в сраку?! – поинтересовался док.
– Отчего вы, доктора, все такие злые… – пробормотал Эндрю, неловко выворачивая голову, чтобы Эпштейну было удобнее стрелять.
– Оттого, что астронавты такие идиоты. Выстрел!
– Ох! – сказал Эндрю, отскакивая и хватаясь за шею. – Спасибо, док. Извините.
– Ничего. Давай, иди спать. Ты кто у нас? Лейтенант Вернер?
– Он самый, док.
– Хорошо, я занесу в журнал. Восемь часов отдыха. Это приказ. Все, свободен.
– До свидания, – попрощался Эндрю с закрытой дверью и, потирая шею, уковылял к себе.
Эпштейн заблокировал дверь, прошлепал босыми ногами к рабочему столу и взял с него пластиковый стаканчик с прозрачной жидкостью. Выдохнул, сделал глоток, удовлетворенно крякнул и повернулся к саркофагу экспресс-лаборатории. Под стеклом лежало обнаженное тело, и металлические щупальца деловито отдирали мясо от костей.
– Линда, солнышко, – попросил Эпштейн. – Будь добра, занеси в журнал – лейтенанту Вернеру сделана комплексная инъекция от «синдрома летчика». Показан восьмичасовой отдых. Строго показан.
Уютно свернувшаяся в кресле доктора Линда подтянула к себе контактную доску и сделала запись.
– Не будет ему восьми часов, – сказала она ощутимо пьяным голосом. – Его на «Гордон» отправят с вахтой Кендалл.
– Значит, там доспит, – безразлично произнес доктор. Экспресс-лаборатория тихо звякнула, и на мониторе появились столбцы цифр. Некоторое время Эпштейн молча их рассматривал. Потом хмыкнул и через плечо бросил взгляд на Линду. – Ну что, сестренка, поднимай стакан, – сказал доктор. – Выпьем за упокой души Изи Мейера, человека, очень похожего на человека.
– Что, как настоящий? – спросила Линда. – Тогда выпьем.
Они чокнулись стаканчиками и сделали по глотку.
– Уфф, – выдохнула Линда. – Вещь. Слушай, а что дальше?
– А дальше генетическое исследование. Это все, что мы сейчас можем. Я думаю, этот Мейер действительно клон. Очень качественный, но все-таки клон. Эх, узнать бы, что у него при жизни в мозгах было… Вот где разгадка.
– А может, это все-таки настоящий Мейер, – произнесла Линда задумчиво.
– А кто тогда на «Скайуокере» погиб? Ты что думаешь, Вернер соврал насчет его останков? А жетон нагрудный где он мог взять? И вообще, зачем это ему?
– Ты материалы комиссии видел?
– Нет.
– И никто их не видел. Понимаешь, – сказала Линда глубокомысленно. – Энди Вернер, он, конечно, мужик что надо. Только вот не верю я ему. Какая-то у него есть тайна, и очень серьезная, доложу я тебе. Оч-чень серьезная. И вообще, он русский…
– Наш командир тоже русский, – напомнил Эпштейн.
– Рашен совсем другой русский, – отмахнулась Линда. – А, да не знаю я ничего… Ну, что прикажете, док?
– Иди сюда, ассистировать будешь.
– А это ничего, что я голая? – спросила Линда, вставая и потягиваясь.
– Очень даже ничего. Особенно спереди.
– А сзади?
– И сзади тоже красиво. Линда! Отстань! Не сейчас…
– Глупый, нам же одеваться через десять часов… Полная тяга. И вообще, может, это наш последний раз. Ты уверен, что боя не будет? Не с Рабиновичем, так с чужими…
Эпштейн прикрыл глаза и замычал от удовольствия, чувствуя, как ласковые руки стягивают с него комбинезон.
– Рабинович, конечно, не русский, – сказал доктор, – но он и не дурак. А чужие еще неизвестно, чего хотят. А я вот знаю, чего хочу.
– Это видно, – проворковала Линда, с восхищением глядя вниз.
Группа F брызнула в разные стороны и растворилась в пустоте. На прежнем курсе осталось только два корабля. От одного из них, маленького, отделился катер и пошел к другому, огромному. Шлюзовые ворота открылись и проглотили катер, словно муху.
Большой многоцелевой корабль «Джон Гордон» был разграблен. От него честно оторвали все, что можно было спереть без ущерба для ходовых качеств судна. Исчезли даже аварийные скафандры из главного шлюза. Внутри корабля обшивка была сплошь порвана в лохмотья, а с потолка свисали обрывки кабелей. Сонный Эндрю сначала только меланхолично цыкал зубом, натыкаясь на очередной факт мародерства, но потом споткнулся о забытый кем-то посреди коридора ботинок, чуть не расквасил себе нос и проснулся.
– Не падать, – приказал Боровский, хватая Эндрю за ремень и помогая встать. – Ты нам живой нужен. Под тягой отоспишься. Кенди! Ну-ка, держи своего красавца.
Ива крепко взяла Эндрю под руку. Вернер с умилением посмотрел на нее сверху вниз и украдкой поцеловал в макушку. Ива покраснела и легонько пихнула его локтем в бок. Сзади кто-то одобрительно хихикнул.
По широченному коридору мегадестроера люди шли колонной по три, и им не было тесно. Десять человек вахты Кендалл, пятеро техников и трое стрелков, ведомые Боровским и Фоксом, медленно приближались к ходовой рубке, и топать им оставалось еще метров триста. Даже растерзанный по кусочкам, «Гордон» поражал воображение.
– Никто больше не спит? – поинтересовался Боровский, оборачиваясь. – Здесь носом клевать нельзя, а то с непривычки заблудитесь. Схему корабля всем раздали?
– Раздали, – ответил Фокс, временно исполняющий обязанности старпома. – Главное, чтобы переборки все на месте были. Судя по масштабам разграбления… Как ты думаешь, Энди, – позвал он Вернера. – Реакторы у нас в наличии?
Вернер усмехнулся и поманил к себе техников.
– По-моему, сейчас будет развилка, – сказал он. – Этторе, тебе налево, дуй в реакторный отсек и действительно посмотри, все ли там на месте. Фред, за тобой управление огнем. Это три уровня вниз. Там много чего можно отвинтить, так что ты уж будь повнимательнее, ладно? Остальные в центральный ствол, задача та же. Как разберетесь, тут же докладывайте.