Лучший экипаж Солнечной
Шрифт:
– Я знаю, что у меня начинается, – сказал Эндрю сварливо. – Динамическая невралгия на почве серьезной подрывной контузии, вот что у меня начинается. Вы лучше, мужики, отойдите – а то еще сблюю…
– Похоже, он совсем не рад нас видеть, – заметила одна из морд.
– А от этой, как ее… нервалгии – что, на самом деле блевать тянет?
– Меня от твоей рожи блевать тянет. Пойди умойся, подрывник хренов. Эй, лейтенант, гляди, сколько пальцев?
– Восемь, – сказал Эндрю. Зрение нормализовалось, но чувствовал он себя по-прежнему хуже некуда. Кроме того, он совершенно не понимал, где находится и что творится вокруг. Особенно его беспокоило присутствие
– Не свисти. Один палец. Ты меня узнаешь? Я сержант Вайль, из разведки. Помнишь?
– Ты случаем не тот Вайль, который второго навигатора в унитазе топил?
– Он самый! – обрадовался сержант. – Ну, уже легче. Тебя как, на самом деле тошнит? Голова кружится?
– А голова – это где?
– Между ног. Господа, по-моему, он в порядке. Доктор, что скажете, можно ему шевелиться?
– Если жить надоело – пожалуйста.
– Что за похоронные настроения, доктор?! Вас, кажется, еще не убили.
– Сейчас не убили – потом убьете, – сообщил врач ледяным тоном.
– Слушай, ты, зараза, – вмешался кто-то. – Если лейтенант помрет, ты в натуре будешь не жилец. Так что давай, не выдрючивайся, а ставь его на ноги.
– Я сделал все необходимые инъекции, – произнес врач подчеркнуто спокойным голосом. – Лучше, чем сейчас, в ближайшее время ему не будет.
– Хреново, – заключил сержант. – Ладно, главное, чтоб не загнулся. Лейтенант, мы тебе сейчас носилки изобразим, так что все будет ОК. Ты лежи, отдыхай. Ну, куда мы его…
– Мужики, а мужики? – позвал Эндрю. – Что творится, а?
– Да сам не пойму, – коротко ответил сержант. – Так, господа, взяли!
Эндрю осторожно приподняли и уложили на что-то жесткое. Судя по всему, это была крышка стола.
– Что значит – «сам не пойму»? – спросил Эндрю. Импровизированные носилки выволокли в коридор, и глазам Вернера открылся изувеченный потолок. Обшивка вся была в оплавленных дырах, и сквозь них просвечивали коммуникации.
– Ну, как-то все по-дурацки вышло, – начал объяснять сержант. – Ваш старпом часом не гомик был?
Эндрю утвердительно хмыкнул. Он сам от старпома неоднократно отмахивался подручным инструментом. Старпом был мужик любвеобильный, и тесных отношений с коммандером Фушем ему, видимо, не хватало. «А почему это о старпоме говорят в прошедшем времени?» – подумал Эндрю. Но спросить не успел.
– Я так и думал, – кивнул сержант. – Одни неприятности от этих деятелей. Короче, лейтенант, ваш старпом одного нашего парня в душевой пристрелил. Мы его, гада, поймали и отрихтовали слегка. Конечно, не до смерти, ты сам знаешь, у нас с этим строго, никакого самосуда, ничего подобного. Но ребята очень уж на вас, астронавтов, осерчали. И, значит, как раз уже собрались его дежурному сдать – а тут другие ваши набежали. И понеслось… Является дежурный, мол, почему нападение на офицера, все под арест, буду стрелять – а ему в репу ка-ак звезданет кто-то… Короче, через пару минут уже разобраться в том, кого бьют, никакой возможности не было. Все огребли – и ваши, и наши. Объявляют боевую тревогу, чтобы, значит, прекратить мордобитие, а в казарме уже пальба – шмаляют по нам из пистолетов, будто в тире. Мы их, ясное дело, забили, вызываем полкана – мол, разберись, защити, не виноваты же, – а он заперся и орет, что всем нам теперь хана. Типа измена, и все такое. И тут появляется этот мудак, коммандер Фуш, и с ним еще какие-то ваши уроды. С лазерами. Короче, принялись нас убивать. Ну, и все. Я же говорю – везучий ты мужик, лейтенант.
– Ну, вы даете… – с трудом выговорил Эндрю.
– Сами удивляемся, – вздохнул сержант. – Ты сейчас единственный, кому на этой барже трибунал не светит.
Носилки догнал кто-то огромный, гулко топающий, и в поле зрения Вернера появилось новое лицо. Этого человека Эндрю опознал сразу – Банни, капрал из взвода связи. И тут же в голове у Эндрю проснулись какие-то обрывочные воспоминания. Внутренне он весь напрягся, потому что воспоминания были нехороши.
– Живой! – выдохнул Банни. – Отлично. Порядок. Ты как, лейтенант?
– Дженни, – сказал Эндрю, – где?
– Извини, лейтенант. – Банни помрачнел и насупился.
– Что значит «извини»?
– Ну… Извини, и все тут.
– Какие же вы гады… – прошептал Эндрю и крепко зажмурился.
– Мы не виноваты, – сказал Банни тоном обиженного ребенка. – Это ваши. Ее лазером. Сразу, наповал. Думаешь, мне не жалко?
– Приехали, – сказал Вайль. – Осторожнее, господа. Взяли.
Сильные руки подняли Вернера и усадили во что-то мягкое и пружинящее. Эндрю открыл глаза. Их застилали слезы. Ему деликатно сунули в руку салфетку.
– Давай потом все это, а? – попросил Вайль. – Так уж вышло, сделанного не воротишь.
– Точно, – поддакнул Банни. – А ты сейчас отвечаешь за корабль. Больше некому.
Эндрю вытер лицо и отбросил салфетку. Он сидел в ходовой рубке, в кресле старшего навигатора. И одного взгляда ему хватило, чтобы понять – в рубке тоже шел бой. Здесь было много крови, и большая часть аппаратуры нуждалась в замене. Повсюду шлялись десантники, с любопытством поглядывая на экраны и пиная ногами обломки техники. Из-за резервного пульта торчали чьи-то ноги в обгоревших башмаках. Одна подошва еще слегка тлела. Эндрю показалось, что это лежит навигатор Камински, и ему вдруг стало окончательно нехорошо. Происшедшее не вогнало его в ужас. Он просто разозлился. Тупая сила штурмовой пехоты наконец-то разбудила в душе ненависть. Безмозглая мощь, убившая Дженни. Бестолковая агрессия, чуть не угробившая его самого. Бессмысленная ярость, поставившая на край пропасти даже себя, но до этого искоренившая все, что считала чужим и неправильным.
Эндрю вдруг понял, что ненавидит этих людей. Более того – всегда ненавидел. Просто раньше он считал их большими детьми, недотепами и бедолагами, достойными жалости не меньше, чем он сам, такой неприкаянный и одинокий. Но теперь десантники показали характер, и жалеть их было уже не за что. На поверку дети оказались всего лишь убийцами.
– И чего вы от меня хотите? – спросил он.
– Сделай что-нибудь, чтобы нас сразу не убили, – сказал Вайль.
– Это как? – удивился Эндрю.
– Ну, допустим, отгони эту хреновину домой.
– Домой?
– Кончай издеваться! – неожиданно повысил тон Вайль.
– Ты полегче, – сказал Банни. – Он же контуженный. Он не понимает.
Вайль сел перед Эндрю на корточки и заглянул ему в лицо.
– Лейтенант, – доверительно проговорил он. – Динамическая невралгия – серьезная болячка. У меня она третий год. Как раз из-за подрывной контузии. Так что ты меня заранее извини. Я не всегда себя контролирую. Но я хотя бы понимаю, как ты нам нужен. Только вот мы по уши в говне. И сейчас любой салабон готов тебя шлепнуть просто за то, что ты астронавт. За то, что вы нас подставили. Так что будь добр, сделай что-нибудь. Тогда останешься живой.