Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения
Шрифт:
– Ты очнулась, дочь моя…
Лукреция просто не смогла вынести, что человек, еще вчера буквально ненавидевший ее за то, что она Борджиа, теперь зовет так, как звал ее Папа, и закрыла глаза, делая вид, что спит.
Эрколе топтался рядом с кроватью, не зная, что делать дальше. На всякий случай он добавил:
– Мы так рады тому, что ты очнулась…
Ресницы Лукреции дрогнули, выдавая, что она все слышит, но глаза не открылись. Женщина не желала видеть никого из феррарских родственников. Стоило появиться в спальне кому-то из д’Эсте, она упорно закрывала глаза снова.
Но через несколько дней у нее вдруг на седьмом
Альфонсо, понимая, что жена может умереть, опустился на колени перед ее кроватью:
– Что я могу сделать для тебя, Лукреция?
Та слабо улыбнулась:
– Ничего… Врачи говорят, что ребенок вряд ли родится живым… Но когда я умру, ты сможешь жениться снова… взять себе в жены крепкую… женщину… из благородной фамилии…
Слова давались ей очень тяжело, а взгляд уходил куда-то вдаль, она с трудом вырывалась из забытья, чтобы разрешить мужу жениться на другой…
– Лукреция, Лукреция, открой глаза, очнись, дорогая!
Но Лукреция уже не видела мужа и не узнавала его…
Девочка родилась мертвой, а ее мать, открыв глаза, обрадовалась:
– Я умерла? Как хорошо…
И снова впала в забытье. И снова врачи сказали, что до утра не доживет. И снова Лукрецию спас примчавшийся брат. Чезаре сидел рядом с сестрой до тех пор, пока не понял, что та выкарабкалась.
– Пожалуйста, не умирай больше. Не могу же я метаться из одного города в другой, чтобы вытаскивать тебя с того света?
Губы Лукреции дрогнули в слабой улыбке:
– Не буду.
– А еще обещай мне писать обо всем, что с тобой происходит. Я должен знать, как к тебе относятся в Ферраре. Или… может, поедешь со мной? Выздоровеешь, и я тебя заберу от этих?..
Она грустно покачала головой:
– Я останусь здесь… Спасибо, Чезаре.
– Твой муж дал обет пешком пройти к Святой Деве в Лорето.
– Зачем, словно это поможет.
– Пусть сходит, может, поумнеет хоть чуть. Изабелла согласилась женить своего сына на моей дочери. Представляешь, как смешно: надменная д’Эсте, которая замужем за Гонзага, согласна породниться с презираемым ею Борджиа только потому, что я продал ей «Спящего Купидона». Их надо ставить на место на каждом шагу, научись делать это, и тебя будут уважать, а не доводить до смертельных болезней. Я презираю все эти древние фамилии, которые сами по себе ничего не стоят. Знаешь, как они перепугались, когда король Людовик вдруг объявил о моем предстоящем приезде?
Лукреция подняла на брата удивленные глаза, тот расхохотался:
– Да, да! Мне рассказали. Король Людовик никому не сказал, что я тоже приеду в Павию, выжидая, что станут делать эти ничтожества со знатными именами. А убедившись, что они намерены дружно поливать меня грязью, выдерживал эту паузу почти до конца. Зато видела бы ты, как вытянулись их лица, как трусливо забегали по сторонам глаза, как приниженно они меня приветствовали! «Герцог Валентино!» «Как хорошо, что ваша светлость тоже нашли время приехать!» «Как здоровье Его Святейшества?». Лукреция, я их всех ненавижу и поставлю на колени! Смотри, как они боятся меня здесь, просто шарахаются в стороны. И правильно делают; если бы с тобой случилось самое страшное, от Феррары осталось бы одно воспоминание, а о семье д’Эсте и того не осталось. Они это понимают, потому трясутся от страха. И не смей бояться
И снова сестра удивленно посмотрела на брата.
– Ты не задумывалась, что братья и сестры твоего мужа совершенно не похожи друг на дружку, при том, что их мать донна Элеонора Арагонская считалась образцом добродетели? Даже Изабелла и Беатриче не похожи, как должны быть похожи сестры. А уж об Ипполито и Альфонсо и говорить не стоит…
Наверное, он еще долго мог бы открывать глаза сестре, но Лукреция была слишком слаба, чтобы выслушивать откровения брата. Однако, засыпая, она подумала, что Изабелла действительно не слишком похожа ни на сестру, ни на братьев. Да и Ипполито не похож, а вот Альфонсо с Ферранте между собой схожи, и со старым Эрколе тоже. Может, Ипполито и Беатриче похожи на мать? Кажется, она прошептала этот вопрос, потому что перед тем, как провалиться в сон, услышала ответ Чезаре:
– Ипполито и Беатриче похожи между собой, но на донну Элеонору нет.
– Какая разница…
Когда Чезаре уехал, Лукреция уже не закрывала глаза, видя свекра и мужа, но смотрела как на совершенно чужих людей.
– Я хочу уехать в монастырь.
Противиться никто не рискнул, все ходили перед бледной и совсем слабой Лукрецией на цыпочках, словно она из-за своей болезни стала в тысячу раз сильней. И на жителей Феррары, провожавших ее носилки пожеланиями скорейшего выздоровления, она тоже смотрела отстраненно. Лукреция больше не верила никому, эти же люди совсем недавно повторяли о ней гадкие слухи, легко поверили в ее распутство, хотя она не давала для этого повода, значит, завтра снова смогут называть ее развратницей, не имея на то никакого основания.
В обители она выздоравливала и обретала так нужный ей покой.
Что стоили все ее препирательства с герцогом Эрколе из-за денег? Ничего. Лукреция знала, что в ответ Папа просто перестал выделять Ферраре средства, которые сюда поступали из папской казны, к тому же урезал содержание в Риме Ипполито, отменил несколько своих дарственных булл. И хотя герцог Феррары боялся Александра куда меньше, чем его сына, он бросился заверять Папу, что уже восстановил обещанное содержание Лукреции, правда, часть готов выплачивать товарами. Сама Лукреция, услышав такие заверения свекра, только поморщилась.
Изабелла после того, как показала всем истинное лицо – жадной предательницы, для Лукреции вообще перестала существовать. В любовь Альфонсо она не верила никогда, да тот и не клялся в любви. Муж к ней совершенно равнодушен? Но и она к нему тоже. Восстановит силы, родит сына, может, не одного… Но в душу не допустит больше никого из д’Эсте и переживать по поводу отношений с ними не будет, д’Эсте не стоят этого.
Папа освободил Альфонсо от части его обета, разрешив не идти в Лорето, а съездить туда. Но Лукреции было все равно где муж, куда отправился, есть ли он вообще. Ее интересовали только отец, Чезаре и двое ее мальчиков, а в Ферраре только Эрколе Строцци. Остальных она просто вычеркнула из сердца. Теперь было все равно, злится ли старый герцог, платит ли деньги, приходит ли ночами муж и разговаривает ли с ней или только исполняет супружеский долг… Все казалось таким надуманным, далеким, ненужным…