Луна и радуга
Шрифт:
Участники уже выставляли своих крокодилов, когда явились мы с большим мешком. Крокодилы были длиной от одного до шести футов. Челюсти их крепко связали, чтобы никто из болельщиков не лишился пальцев.
Варренби вытащил из мешка нашего деревянного крокодила, показал его распорядителям и объявил, что три его лардильских брата с помощью волшебных песнопений оживят этого деревянного крокодила и он будет участвовать в гонках. Он снова положил деревянную фигуру в мешок, а мы исполнили свои песни и заклинания. Ящерица же тихо лежала в мешке.
Через некоторое время Варренби пошарил в мешке, покачал головой и велел нам петь громче. Наша ящерица мулгаджи шевельнулась, Варренби изобразил радость и объявил, что колдовство подействовало, наш крокодил ожил и готов к бегам.
Все телекамеры были направлены на крокодилов, выстроившихся в ряд на старте. Распорядители хотели взглянуть на нашего участника, но Варренби объяснил, что крокодил будет очень нервничать, и поэтому его надо держать в темноте до стартового выстрела. Он побился об заклад с распорядителями, что Рег Ансетт не только будет первым, но и легко побьет рекорд в двадцать три секунды, установленный на этой площадке. Судья поднял стартовый пистолет и начал считать, а я переместил мулгаджи поближе к верхней части мешка. Раздался выстрел, и я открыл мешок. От солнечного света мулгаджи зажмурился, зашипел, разинул широкую пасть, потом встал на задние лапы и побежал по дорожке не хуже олимпийского спринтера. Большинство местных жителей и туристов никогда не видели, как ящерица бегает на задних лапах. Зрители едва верили своим глазам. Старина мулгаджи легко обставил крокодилов и покрыл дистанцию за пять секунд. Но победа его не интересовала. Ему надо было выбраться из этих теннисных кортов и убраться подальше от безумного вопля очнувшейся толпы. Он проскочил линию финиша и взлетел вверх по одной из опор ограждения.
Мы вчетвером бежали за мулгаджи, подбадривая его, так что он бросился вперед и, мотая хвостом из стороны в сторону, спрыгнул прямо на головы зрителей. Дальнейшее его продвижение можно было проследить только по вскрикам женщин, когда он начинал взбираться по чьим-то ногам. После шумной суматохи мы наконец поймали его и поместили в центре беговой дорожки. Он тотчас встал на задние лапы и вызывающие зашипел на наезжавшие телекамеры.
Мы потребовали первый приз, но судьи отстранили Рега Ансетта, а с ним и профессора Хартли-Крика от участия в любых крокодильих бегах пожизненно. Отставной спринтер мулгаджи поселился в зоопарке Харгли-Крик, где до сих пор увеселяет туристов.
После корробори я остался в Кэрнсе. В то время под руководством Рэя Крука я уже стал пробовать силы в живописи маслом. Мои старые работы обеспечивали безбедную жизнь, но мне уже хотелось рисовать пейзажи и перенести на полотно частичку окрестностей Морнингтона.
Я работал упорно, и перед моим отъездом домой на сезон дождей Рэй решил организовать в галерее Маккуэри в Канберре выставку картин, в которой вместе с ним участвовали Варренби, Линдсей и я. Что до меня, то я был очень доволен тем, как осуществляется наш десятилетний план.
У меня скопилось достаточно денег, чтобы построить новый дом. Миссия заказала тес и кровельное железо. Их доставило грузовое судно «Кеннеди», а через несколько дней я приехал домой. Мы собирались поставить небольшой двухкомнатный домик с верандой для старших мальчиков Мервина и Рэймонда. Я привез с собой нейлоновую рыболовную сеть, и Элси с мальчиками ловили достаточно рыбы на всех, пока с помощью плотника из миссии я собирал дом. Мы давали свою сеть взаймы соседям и, когда у них была удачная охота, получали за это свою долю мяса дюгоня и черепахи.
Шлюпкой, купленной в Кэрнсе, в основном пользовались мои братья Линдсей и Тимми. Они же снабжали Элси и детей рыбой в мое отсутствие. Однажды днем, когда я был занят на постройке дома, один из моих родичей попросил шлюпку. Она лежала без дела на берегу под панданусами. Я решил, что никому из нашего семейства лодка не понадобится, и позволил взять ее на все утро. В обед за лодкой пришел Линдсей, но ее еще не вернули. Узнав, что я одолжил ее, не спросив у него, Линдсей разозлился. Мы жестоко разругались. Дело дошло до бумерангов и тяжелых нулла-нулла.
Все соседи сбежались на нас смотреть. Я отвык от старого оружия и чувствовал, что у меня мало шансов против Линдсея, отлично владевшего боевыми приемами аборигенов. Но я был в ярости, потому что шлюпка все-таки наполовину принадлежала мне, пусть даже я и младший брат. Старый Жако прыгал вокруг, ругая нас и уговаривая помириться. Но это было бесполезно. Элси, тоже вне себя от злости, подбадривала меня. Я бросил первый большой бумеранг в Линдсея, целясь в ноги. Он был готов к этому и отскочил: мой бумеранг ударился в панданус. Его оружие со свистом пролетело на уровне моего плеча, и я сумел перекинуть его через голову нулла-нулла. Мой второй бумеранг был нацелен лучше, но Линдсей нулла-нулла отбил его. У меня оставалась лишь нулла-нулла. Я готовился отбить его последний бумеранг и потом сойтись в ближнем бою.
Бумеранг, вращаясь, стремительно полетел в меня. Я поставил вертикально перед собой нулла-нулла, бумеранг ударился об нее, раскололся, и большой кусок попал мне в висок. Элси рассказывала потом, что я упал, дернувшись, как подстреленный кенгуру. Таким образом, проиграв поединок, я потерял свое право на шлюпку. От этой битвы у меня остался лишь шрам на голове.
Сезон дождей в этом году наступил рано, в декабре пошли сильные ливни. Я был рад, поскольку это давало возможность скорее заготовить кору.
Дом был готов вскоре после рождества. Мы с Элси взяли большую палатку и отправились на Тимбер-Пойнт на восточной стороне реки Дюгонь. Я хотел нарезать и насушить коры на весь год; к тому же вокруг Тимбер-Пойнт всегда хорошая охота.
Мы разбили удобный лагерь в тени густой рощи панданусов недалеко от берега. В прохладные утренние часы Элси помогала мне обдирать кору, а днем я писал картины маслом. Элси и дети играли в воде, ловили сетью рыбу или собирали в кустарнике вдоль берега дикий виноград, инжир и другие фрукты и ягоды, созревающие в это время года.
К концу школьных каникул большие штабели коры уже сушились у нас под навесом. Я приготовил около двадцати картин маслом, чтобы отослать Рэю Круку в Кэрнс. Он должен был вставить их в рамки. До следующего рождества мы надеялись собрать денег на новую шлюпку и на поездку Элси с детьми в Кэрнс.
Канберра и пещерные росписи
Художественная выставка в Канберре состоялась в конце апреля. Туда я летел самолетом и сильно нервничал. В аэропорту Брисбена Фрэнк Вулстон встретил нас и пожелал удачи. Он рассказал, что собирается провести в июне этнографические исследования в обширных районах дождевых лесов к югу от Кэрнса. Вулстон звал меня с собой, но я не мог ни о чем думать, кроме выставки, открывающейся через несколько часов. Что-то скажут о моих работах?