Луна и солнце
Шрифт:
— Сегодня утром я весьма опечалился, не увидев вас, отец де ла Круа, — вновь обратился к Иву его величество. — Я бываю весьма разочарован, если мои друзья не присутствуют при моем утреннем пробуждении.
От смущения у Мари-Жозеф запылали пунцовым румянцем щеки и шея. Она невольно шагнула вперед, решив во что бы то ни стало взять вину на себя. Граф Люсьен потянулся и удержал ее за руку.
— Я должна сказать его величеству… — прошептала она.
— Сейчас не время отвлекать его величество.
— Прошу прощения, ваше величество, — сокрушенно произнес Ив. — Из-за страстного желания тщательнее подготовиться к вскрытию,
— Воистину непростительной, — любезно подтвердил его величество. — Но на сей раз я прощу вас — при условии, что вы явитесь на церемонию моего пробуждения завтра утром.
Ив поклонился, и король улыбнулся ему. Мари-Жозеф вздохнула с облегчением, но от сознания собственной вины ее не переставала бить дрожь.
Внезапно мадам де Ментенон громко постучала в окно своего портшеза.
— Я также ожидаю увидеть вас на мессе.
— Нет нужды упоминать об этом, ваше величество.
С глубокой благодарностью Ив склонился перед монархом.
Граф Люсьен тихо произнес на ухо Мари-Жозеф:
— Вы должны убедить своего брата в необходимости…
— Он знает, сударь. Это всецело моя вина, — перебила его Мари-Жозеф.
— Но спрашивать будут с него.
— Вы тоже не присутствовали на мессе, — вставила Мари-Жозеф, уязвленная критикой в адрес брата. — Может быть, его величество пожурит и вас.
— Не пожурит.
Граф Люсьен прохромал по полу шатра и встал на полагающемся ему месте подле монарха.
Все это время музыканты исполняли какую-то ненавязчивую мелодию. Русалка защебетала в такт, ее трели влились в их мотив, производя странное, волшебное впечатление.
— Мари-Жозеф! — позвал ее Ив. — Мне нужна твоя помощь.
Она поспешила на его зов меж рядами кресел и заняла свое место у секционного стола.
— Хорошо, — сказал он. — Ты готова?
— Я готова.
Хотя ее задел его властный тон, она ответила спокойно, признавая всю справедливость такого обращения. Она торопливо направилась к ящику с принадлежностями для рисования. В нем хранилась бумага, угольные и пастельные карандаши. Сухой уголь зашелестел у нее под пальцами. В монастырской школе на Мартинике ей не дозволялось рисовать; в Сен-Сире у нее не было времени упражняться. Она надеялась, что окажется на высоте и не посрамит исследований брата.
— Уберите лед! — велел Ив.
Два лакея ковшами стали счищать лед и слой абсорбирующих опилок с секционного стола, открыв взорам окутанное саваном тело. Другие лакеи стояли рядом, держа большие зеркала под таким углом, чтобы его величество мог видеть всю процедуру, не вытягивая шею. В анатомическом театре Парижского хирургического коллежа с большим удобством разместилось бы большее число зрителей, но здесь, в Версале, комфорт его величества затмевал любые соображения.
В конце первого ряда Шартр не сводил взгляда с Ива и Мари-Жозеф, подавшись вперед и боясь пропустить хоть одно слово из уст Ива, хоть одну деталь процедуры, хоть одну подробность зрелища. Он встретился глазами с Мари-Жозеф, словно бы в задумчивости говоря: «А ведь это я мог счистить лед. Это я мог бы держать зеркало».
Мари-Жозеф с трудом подавила смешок, представив себе, как удивил бы Шартр придворных, если бы взялся за лакейскую работу.
— Щедрость и великодушие его величества, предоставившего средства для моей экспедиции, позволили мне обнаружить место, где ежегодно собираются последние русалки, — начал Ив, — и изловить двух. Создание мужеского пола сопротивлялось до последнего и предпочло смерть. Русалка женского пола выжила, ибо лишена такой воли к свободе.
Тут участники квартета, солируя, стали вести мелодию поочередно, и вдруг, снова заиграв слаженно, воспарили на небывалую высоту, дерзко нарушив правило, согласно которому в присутствии короля обыкновенно исполнялась размеренная музыка. Мадам, сама весьма незаурядная музыкантша, шепотом ахнула, приникнув к уху Лотты; даже его величество взглянул на участников квартета. Скрипач сбился от ужаса. Музыканты никак не изменяли привычную пьесу.
Это пела русалка.
«Словно птица, — подумала восхищенная Мари-Жозеф, — пересмешник, который может подражать всему, что слышит!»
Скрипач вступил снова. Голос русалки взмыл над мелодией, а потом словно бросился под ее поверхность, в глубину. Мягкий рокот ее голоса поразил Мари-Жозеф в самое сердце, заставив ее на мгновение похолодеть.
От парусины, немедля наполнив шатер, распространился едкий запах противогнилостного раствора и жуткий сладковатый смрад разлагающейся плоти. Месье поднес к лицу ароматический шарик, понюхал его, а затем, подавшись вперед, протянул начиненный гвоздикой апельсин своему августейшему брату. Его величество принял средство от вредоносных испарений, кивнул в знак благодарности и поднес ароматический шарик к носу.
— Сначала я проведу макроскопическое вскрытие и рассеку кожу, связки и мышцы русалки.
Словно не замечая музыки и невыносимого зловония, Ив откинул парусину.
Песнь живой русалки смолкла.
Русалка мужеского пола была еще более безобразна, чем пленница фонтана, черты лица были грубее, а волосы, светло-зеленые, спутанные, неровными прядями ниспадали на плечи. Безобразие морской твари не удивило Мари-Жозеф, ей и прежде случалось ассистировать Иву при вскрытии лягушек, змей, грязных крыс, мерзких, скользких червей, акул, ощерившихся редкими острыми зубами в адской ухмылке.
Однако ее удивил нимб вокруг головы водяного, расходившийся словно солнечными лучами и сложенный из осколков стекла и обломков позолоченного металла. Она зарисовывала облик удивительного создания машинально, как будто рука повиновалась непосредственно ее взгляду. Вот на листе появились очертания головы, спутанные волосы, лучи битого стекла, чередующиеся с полосками скрученной позолоты.
Ив небрежно смел осколки стекла и фрагменты металла, как случайный мусор. Он приподнял прядь русалочьих волос. Из нее выпала позолоченная металлическая стружка. Ив отбросил ее прочь вместе с сором.
Выглядывая из-за края фонтана, меж прутьями решетки, живая русалка принялась вздыхать и посвистывать.
Мари-Жозеф просунула запечатлевший нимб русалки набросок под стопку чистых листов и приступила к следующей зарисовке.
— Господь наделил этих тварей волосами, — продолжал Ив, — дабы они могли укрыться в скоплениях водорослей. Они пугливы и любят уединение. Они ловят мелкую рыбу, но, без сомнения, питаются по большей части бурыми водорослями.
Мари-Жозеф проворно зарисовывала сбившиеся колтунами волосы, кое-где неровные, словно их стригли, массивную челюсть, острые клыки, выступающие из-за нижней губы.