Луна как жерло пушки. Роман и повести
Шрифт:
"Швейцар" усядется в темном уголке и, едва кто-либо появится на пороге, встанет перед вошедшим: "Вы хотели что-то сказать?" Выслушав соответствующий ответ, он должен снова отойти на свое место, надеясь в душе, что появится кто-либо, не знающий пароля, и тем самым внесет хоть какое-то оживление в его скучные, однообразные занятия. Тогда и он сможет показать себя… Сумеет найти причину, как задержать незваного, чтоб не помешать… этим "гулякам", собравшимся в малом зале, благополучно выбраться на улицу через парадную дверь, пока что плотно, наглухо закрытую, как будто за ней расположено не шикарное заведение,
— Красиво состряпано, Тудораке, ничего не скажешь… Посмотрим, как пойдет дальше, — проговорил Волох, выслушав зачинщика всех этих мер предосторожности. — Самое главное, что не выпустил из виду возможность полицейского налета… Между прочим, как поживает твой хороший знакомый из их числа? Про которого, помнишь, рассказывал в пекарне? Эксперт-криминалист, что ли? Он еще жив?
— Только вчера вечером сидел за своим столиком! — ответил Хобоцел. — Напьется и давай вести разговоры, за цуйкой даже родную мать готов втоптать в грязь.
— Выудить сведения посерьезнее — это было бы не плохо. Если, конечно, соизволит выложить.
— Не думаю, чтоб он так уж много знал. Этот тип — его зовут Кыржэ Михэеш — и сам, как черт ладана, боится немцев. Служить он у них служит, но, по-моему, больше на нашей стороне.
— Это не сразу узнаешь… Если подвернется случай, возьми в оборот, ладно? Пощупай, чем дышит. Вдруг пригодится…
— С ним даже разговаривать противно. — Тудораке пренебрежительно махнул рукой. — Не успеет выпить кружку вина, и пошел трепаться. Вчера, например, на весь зал рассказывал о какой-то банде коммунистов во главе с неким Тома Улму. С таким связываться — только себе же вредить… Но знаешь, что самое интересное: пока не выпьет, из него даже слова никакими клещами не вырвешь… И еще… Попробуй заставить расплатиться.
— Но ты, кажется, уже пробовал подобрать к нему ключи? Хоть таким образом пусть возместит убытки… — шутливо проговорил Волох. — Никогда нельзя знать, что на душе у человека. Значит, Кыржэ Михэеш… Запомним. — Он снова насмешливо скривился. — Только смотри, чтоб не переплатил… чтобы с лихвой не возместил убытки! Одним словом, как бы не переборщить…
У двери показалась какая-то тень.
— Вы хотели что-то сказать?
"Швейцар" — весь ожидание. Даже в полумраке коридора видно, какой это рослый, огромный человек. Попробуй сдвинь такого с места. Его направил Илие. "Ударит — не промахнется", — кратко отрекомендовал парня пекарь.
— Вы хотели что-то сказать? — невозмутимо повторил "швейцар".
Вокруг ресторана прохаживались "влюбленные парочки", набранные на вечер среди учеников лицея, в котором училась Лилиана. В их задачу входило незаметно подводить нужных людей к черному ходу.
Постепенно столики стали заполняться, и несколько кельнеров, на которых мог положиться Тудораке, неуклонно соблюдая правила изысканного обслуживания гостей, стали сервировать ужин: пустой, без сахара, чай и тоненькие ломтики хлеба…
Появился и сам Тудораке, облаченный в безукоризненный черный костюм с бабочкой на белой, тонкого полотна рубахе. Он ходил от столика к столику, следя за тем, достойно ли обслуживают гостей, и веско, внушительно отдавал распоряжения подчиненным. На самом же деле просто отмечал про себя явившихся, чтобы потом доложить
— Только не набрасывайтесь на эту царскую закуску, — предупреждающе шептали кельнеры. — Потерпите до его прихода.
— А кто должен прийти? Почему опаздывает?
— Мало ли что могло случиться…
— Дождемся Лилианы, она все объяснит.
Однако Лилианы до сих пор не было, "посетители" же глаз не могли оторвать от ломтиков хлеба. А тут еще эти указания Тудораке, которые и у самого пресыщенного завсегдатая могли вызвать непомерный аппетит. В конце концов "ужин" вскоре был уничтожен, и кельнерам пришлось вновь сервировать столы.
Волох не отрывал глаз от часов. По-видимому, что-то случилось. Либо с немцем, либо с Лилианой… Только б не очередная выходка! Или что-нибудь похуже… Он пытался не заходить в мыслях слишком далеко. И все же: зачем было полагаться на сумасбродную девчонку, которую совсем не знаешь? Илона велела прежде всего разобраться в истории с "добровольцем", а он?.. Установил, какие красивые у нее глаза — миндалевидные, синие, распахнутые, какие стройные ноги, и только…
— Детские сказочки!.. Кукольный театр… — бросила она, думая о том, как бы поскорее уйти. Слова ее привели его в замешательство.
— А ты, как видно, только об одном мечтаешь: о пулеметных очередях? — обиженно проговорил он. — Если помнишь, коммунисты — подпольщики и раньше были против террористических методов и в основном прибегали к оружию слова… В нашей республике, конечно, в наших условиях, когда оккупанты и язык народа знают, и находятся здесь столько времени… Здесь особые условия борьбы, не те, что в партизанской Белоруссии, например…
— Нашел о чем вспоминать! Сейчас, когда гитлеровцы…
— Вот именно! Именно сейчас не проходит дня, чтоб я об этом не вспоминал, — перебил он ее, — что делал, кстати, весьма редко. — Вспомни: еще в прошлом году, в королевской армии, если на тебя и надевали военную форму, то назначали денщиком или возчиком, поскольку ты бессарабец. Винтовку в руки не давали — не доверяли! Стреляй тяпкой, может, попадешь в воробья…
— Но когда это было, человече? Когда? Может, организуете в связи с этим кружок фехтовальщиков? Или стрельбы в тире? Ну ладно… Надеюсь, что послезавтра увижу тебя на контрольной встрече, расскажешь, какой очередной подвиг совершил!
Похоже, Илоне не нравился и стиль работы Хобоцела в ресторане. Повлиял на ее настроение и "маскарад" с немцем, задуманный, как стало ей известно, по инициативе Лилианы, которую инструкторша из центра не признавала: ничего не поделаешь, женщина остается женщиной.
А между тем Хобоцел крайне, крайне нужен для них…
Несмотря на то что "полицейский сержант" на улице — свой, нужно срочно принимать какие-то меры. Во-первых, распустить людей. На добро ли, на худо, но он пока еще отвечает за работу группы. Как бы не потерять этих ребят. Молодые побеги, им только жить и жить. Не потерять из-за Лилианы. Вернее, из-за него. Узнав от нее же, что немец появился благодаря знакомству с Гроза-ном, слесарем, он должен был задуматься. По крайней мере, когда Грозану стало известно об этой встрече в ресторане и он одобрил ее? Неужели же следы ведут к Гаврилэ, призывавшему всех их жениться, обзавестись детьми?