Луна – суровая хозяйка (с илл.)
Шрифт:
В основном она занималась распространением листовок и прочих материалов. Ни в салоне, ни дома, ни в гостиничном номере мы подпольной литературы, конечно, не держали, разносила же листовки малышня, которая еще и читать-то не умела.
Кроме того, Сидрис полный день трудилась над прическами – в общем, дел на нее навалили выше головы. Как-то раз я вывел ее прогуляться под ручку по Казвею и вдруг заметил знакомое лицо и фигурку: худющая девчонка, сплошь одни острые углы и копна морковно-рыжих волос. Лет примерно двенадцать – стадия, когда все идет в рост, прежде чем расцвести
– Тихо, кукленок! – шепнул я. – Погляди-ка на эту молодую особу. Рыжую и плоскую.
Сидрис оглядела девчонку.
– Дорогой, я знала, что ты у нас с причудами. Но она пока все равно что мальчишка.
– Да ладно тебе! Кто она?
– Бог ее знает. Хочешь, я ее тормозну?
И тут я внезапно вспомнил все, будто мне по видео показали. Жаль, Вайо со мной не было, но мы никогда не появлялись на публике вместе. Эта рыжая девчонка была на том самом митинге, где убили Коротышку. Тогда она сидела на полу напротив трибуны, слушала, широко раскрыв глаза, и яростно аплодировала. А затем я видел ее в свободном полете, когда, свернувшись в воздухе в комок, она врезалась в колени желтомундирнику, чью челюсть я сломал буквально через несколько секунд.
Вайо и я были живы и свободны только благодаря решительным действиям этого ребенка в критической ситуации.
– Нет, не заговаривай с ней, – шепнул я Сидрис, – но я не хочу упускать ее из виду. Хоть бы один из твоих «иррегулярников» показался, черт побери!
– Отвали и позвони Вайо. Через пять минут все будет в ажуре, – ответила мне жена.
Так я и поступил. А потом мы с Сидрис стали не спеша прохаживаться, заглядывая в витрины магазинов, поскольку наша преследуемая прилипала к каждой из них. Минут через семь-восемь к нам подошел мальчуган, остановился и сказал:
– Хелло, тетя Мейбл! Привет, дядя Джо!
– Привет, Тони! – пожала ему руку Сидрис. – Как мама, милый?
– Отлично! – и добавил шепотом: – Вообще-то я Джок.
– Извини. – Сидрис тихонько сказала мне: – Последи за ней. – И увела Джока в кондитерскую.
Скоро она вышла и взяла меня под руку. Джок следовал за ней, облизывая леденец.
– До свидания, тетя Мейбл. Спасибо!
Он вприпрыжку скользнул меж прохожих, присоединился к рыженькой и сосредоточенно уставился на витрину, продолжая сосать леденец. Мы с Сидрис отправились домой.
Пришли, а нас уже ждет доклад:
«Она зашла в приют для младенцев „Колыбелька“ и больше не выходила. Нам ждать?»
– Подождите еще немного.
Я спросил Вайо, помнит ли она эту девочку. Выяснилось, что помнит, но не имеет ни малейшего представления, кто она такая.
– Спроси у Финна, – посоветовала Вайо.
– Сейчас все узнаем, – сказал я и позвонил Майку.
Да, в младенческом приюте «Колыбелька» есть телефон, и Майк его может прослушать. Ему потребовалось двадцать минут, чтобы собрать и проанализировать данные: слишком много детских голосов, а в этом возрасте их половая принадлежность почти неразличима. Наконец он сказал:
–
– Майк, посмотри в списках старой организации. Проверь на Хейзел.
– Четыре Хейзел, – ответил он сразу же. – Вот она – Хейзел Мид. Вспомогательный отряд юных товарищей, приют для младенцев «Колыбелька», родилась 25 декабря 2063 года, масса тридцать девять кило, рост…
– Это и есть наша ракета-малютка! Спасибо, Майк. Вайо, отзови своих часовых. Они хорошо поработали. Майк, позвони Донне, передай ей, будь так добр.
Я оставил вербовку Хейзел Мид на долю девочек и больше ее не видел, пока Сидрис не привела ее к нам домой двумя неделями позже. Но до того Вайо мне доложила, что возникла проблема, касающаяся партийной дисциплины. Дело в том, что ячейка Сидрис была уже полной, а она непременно хотела зачислить к себе Хейзел Мид. Во-первых, это не положено, а во-вторых, девочка еще слишком мала. Согласно нашим правилам, вербовке подлежали только взрослые – начиная с шестнадцати и старше.
Я передал доклад Вайо Адаму Селену и исполнительной ячейке.
– Как мне представляется, – сказал я, – система трехчленных ячеек должна нам служить, а не сковывать. Не вижу ничего дурного, если в ячейке у товарища Вивиан будет на одного человека больше. По-моему, нам это ничем не грозит.
– Я согласен, – отозвался проф. – Но предлагаю не включать этого нового товарища в ячейку Вивиан. Девочке ни к чему знать остальных, разве что по ходу дела потребуется. Кроме того, я не думаю, что следует вербовать такого ребенка. Главный вопрос – именно возраст.
– Согласна, – откликнулась Вайо, – я тоже хотела поговорить о ее возрасте.
– Друзья, – сказал Майк робко (такой тон прорезался у него впервые за несколько недель – в последнее время это был уверенный в себе руководитель «Адам Селен», а вовсе не скучающая одинокая машина), – возможно, я должен был предупредить вас, но я уже сделал несколько подобных исключений. Мне казалось, что тут особые обсуждения не нужны.
– Все правильно, Майк, – успокоил его проф, – председатель имеет право на собственное суждение. И сколько же у нас человек в самой большой ячейке?
– Пять. Это двойная ячейка – трое и двое.
– Порядок. Дорогая Вайо, разве Сидрис предлагает дать этому ребенку статус взрослого члена Партии? Сказать ей, что мы замышляем революцию… со всем кровопролитием, хаосом и возможным поражением?
– Именно этого она требует.
– Но, дорогая леди, если мы ставим на кон наши жизни, так мы достаточно взрослые люди, чтобы понимать это. Ведь человек должен хотя бы эмоционально представлять себе, что такое смерть. Дети же редко способны поверить, что смерть грозит им лично. Зрелость, если хотите, можно определить как возраст, в котором человек осознает, что должен умереть… и принимает приговор без страха.