Лунная дорога (с иллюстрациями)
Шрифт:
– Стойте, Годвин! Кажется, пора включать дальнюю связь! В черном небе летят звезды. Это капли лавы! Ради этого, опираясь на ум и труд сотен тысяч людей, стоило оказаться на Луне! И ради этого стоило жить, Годвин!
– Жить… всегда стоит, - отозвался Годвин.
Как завороженные, смотрели исследователи на черное небо, где вспыхивали и пролетали золотистые звездочки.
– Что-то не походит на хризантему…
– Это огненный дождь, Годвин.
Звездочки вспыхивали не только в небе, но во всех черных провалах, какими казались тени ближних скал.
– Мне это не нравится, - сказал Годвин.
– А мне очень нравится, Том! Очень!
Звездочки вспыхивали и на освещенных камнях, превращаясь в дымки. Капли беззвучно шлепались совсем недалеко от исследователей.
– Как это прекрасно, Годвин!
– Громов разглядывал одну из них.
– Она застывает на глазах! На миллиметр сделала выше скалу. Из миллиметров слагаются километры высоты!
Весь горный склон покрылся дымками.
– Железные зонтики пригодились бы. Я предпочел бы, командор, чтобы вы скрылись под каким-нибудь уступом.
– Да, да, Годвин! Вот здесь безопасно. Идите сюда. Давайте наблюдать. Хорошо, что я взял у Эллен кинокамеру! Великолепный получится фильм. Пусть его посмотрит академик Коваленков!
Петр Сергеевич увлеченно снимал: огненные капли падали на камни, рассыпались сверкающими фонтанчиками, особенно эффектными в непроглядной тени. Капли застывали шлаковыми наростами.
– Черт возьми!
– только и мог выговорить Годвин.
Громов переключил шлемофон:
– Друзья! Аленушка! Ваня! Женя! Лунный дождь! У нас на глазах растут камни, поднимаются горы лунного цирка!
– Мы слышим вас, командор!
– издалека донесся голос Эллен.
– Как я счастлива! Ах, если бы я могла быть сейчас с вами.
– Петр Сергеевич! Я шлю через Евгения радиограмму Коваленкову. Я даже рад, что вы правы, - слышался голос Аникина.
Огненный дождь усиливался. Уже не отдельные искры вспыхивали теперь. Тени покрылись сверкающими сетками, весь склон задымился, словно подожженный…
Лава не успевала застывать, огненными струйками она сползала вниз, подтекая под самые ноги стоявших в укрытии исследователей.
– Надо бежать, командор! Я предпочитаю иные горячие напитки.
Ручеек лавы образовал лужу, пенящуюся, всю в пузырях. Она дымилась.
Громов и Годвин стали осторожно спускаться. Однако об осторожности пришлось забыть.
Струйки лавы стекали отовсюду. Они набухали, сливались, превращались в огненные потоки.
Ущелье казалось наиболее безопасным. Правда, в нем было очень темно, оно освещалось лишь вспышками звездочек.
Держась за руки, бежали по нему путники, прыгая через камни. И вдруг в тени стало совсем светло. Огненный поток, словно в погоне за беглецами, ринулся по ущелью.
– Плохо, командор!
– едва выговорил Годвин.
– Великолепно, Годвин! Такой Луна была миллиард лет назад!
– Но увидим ли мы Землю, какой она будет завтра?
Ущелье кончилось. Исследователи выскочили из него, и тотчас оттуда вырвался огненный поток.
Петр Громов схватился за бок:
– Осторожно, Годвин! Кажется, капля прожгла мой костюм.
– Прячьтесь, командор! Вот сюда!
– Я зажал рукой… Бежим…
Громов, держась рукой за бедро, прихрамывая, с трудом прыгая с камня на камень, все больше отставал от Годвина.
Заметив это, Годвин вернулся к нему.
– Воздух выходит. Бегите, Том. Возьмите кинокамеру. Не ждите.
И вдруг огненный поток обрушился слепящим водопадом. Исследователи очутились по обе его стороны.
– Держитесь, командор! Я перепрыгну через поток. Не здесь, чуть повыше… Ждите меня.
Громов опустился на камень. Пальцы судорожно закручивали материал в поврежденном месте костюма.
Клубы дыма окутали его. Огненная масса, клокоча и пузырясь, неслась у его ног. Утечка воздуха из костюма уже давала себя знать. Громов чувствовал, что ему тяжелее дышать. Обожженное бедро онемело от холода, проникшего в скафандр. Голова кружилась. Он качнулся, теряя равновесие, и, едва овладев собой, усидел. Но в следующее мгновение он сделал конвульсивное движение свободной рукой, повалился набок и покатился по камням.
– Командор! Где вы? Хэлло! Хэлло!..
Громов катился все ниже. Рука судорожно сжимала поврежденное место скафандра. Лицо Петра Сергеевича покрылось потом.
– Годвин! Сюда! Спуститесь метров на…
Шлем ударился о камень, антенна погнулась, отломилась…
– Радируйте… Нужны металлические щиты. Обязательно…
Громов шевелил губами, ему казалось, что он кричит, но его уже никто не мог слышать. Радио не работало.
Годвин прыгал вниз, сломя голову. Остановился, задыхаясь.
Сверкающие потоки там и тут расцветили горный склон, дым причудливыми облаками неузнаваемо изменил все вокруг.
Годвин не видел командора. А он лежал за камнем, на который облокотился Годвин.
– Ван! Эллен! Sos! На помощь!
– радировал Годвин.
– Мы спустились почти к подножию. Кругом огонь… Ищите нас…
Годвин кружил на месте, не зная, где искать командора. Обежав камень, он вдруг наткнулся на Громова.
Годвин сразу понял, что случилось. Он оборвал антенну командора, закрутил проволокой поврежденную материю костюма, потом взял огромное тело Громова на руки и, прыгая по камням, понес его вниз.
Кое-где вспыхивали в тени огненные фонтанчики.
Г л а в а п я т а я
МОРЕ ПЕПЛА
Газеты вышли трижды тройным тиражом. Особенно преуспела "Уорльд курьер", которая объявила о перемене курса и отныне называлась "Волосы Вероники".
Родившихся девочек называли теперь не только Эллен, но и Верониками. Мальчики же по-прежнему получали имена Вана, Тома и Питера…
Отлет крупнейшего космического корабля "Разум" был назначен в этот памятный день на 10 часов 07 минут по среднеевропейскому времени.