Лунное золото Революции
Шрифт:
Орбита Земли. Станция «Знамя Революции».
Февраль 1931 года.
На их счастье воздух на большей части станции имелся, работало аварийное освещение, да и температура была вполне приемлемая – градусов 20 мороза. Так что пришлось им ходить в том, в чем прилетели из зимы в зиму. Это оказалось не таким удобным, как на Земле, но выхода не было – не ходить же тут, право слово, в скафандрах?
Позубоскалив немного о том, как они тут смотрятся и что хорошо, что там, внизу, зима, они вышли на поиски горючего.
Поиски
Сперва просто пролетев, заглядывая за каждую дверь в надежде найти стандартный контейнер, а позже, когда эта кавалерийская атака не удалась, уже более внимательно – разбирая ящики и заглядывая в каждый из них, но ничего не нашли. А вот потом…
Станцию, как оказалось, они толком-то и не видели. Их нечастые и недолгие командировки сюда, не говоря уж о коротком пленении беляками, не могли дать им точного представления о громадине, построенной советскими рабочими и инженерами, и вот теперь они бродили по переходам, удивляясь и досадуя на размеры «Знамени Революции». Тут нашлось столько комнат, коридоров и потаённых уголков, что без провожатых трудно было разобраться…
– Это как корабль, – сказал Дёготь, прислонившись к холодной стене. Изо рта коминтерновца шел парок, оседавший на промороженной переборке инеем, - а на корабле столько есть всяких потаенных уголков что…
Он вздохнул.
– Мне знакомый моряк, еще с подпольным партстажем, рассказывал, как они «Искру» в Российскую Империю ввозили… Жандармы чуяли что есть что-то, только ничего найти не могли… Не поверишь. Оказывается, хороший боцман на корабле слона может спрятать.
– Ну, так ведь мы не жандармы, -возразил Федосей, думая о чем-то своем, - чего им от нас горючее прятать? Просто лежит оно себе на виду где-то …
– Вот именно, что «где-то»…
Поиски затянулись больше чем на неделю. Час за часом они неуклюже порхали по коридорам, открывая и закрывая люки и дверцы. К усталости скоро примешалось и ощущение неясной опасности. В головы лезла всякая мистическая чушь, и приходилось делать усилие над собой, чтоб не выдать голосом свое настроение товарищу. Несколько раз Федосей останавливался, замечая краем глаза движение позади себя. Что-то первобытное, не разум, а инстинкт тихонько шептал о невидимых опасностях, заставляя вздрагивать и оглядываться.
– Чертовщина какая-то…
– Ты чего?
Он не сдержался и сказал.
– Все кажется, кто-то идет следом…
Дёготь на всякий случай оглянулся, потом постучал пальцем по лбу. Коридор как был, так и оставался безлюдным.
– Да сам знаю, - раздосадовано ответил Федосей. – Только что из того?
– Ничего, - согласился Владимир Иванович. – В следующий модуль?
К несчастью обнаружилось еще одно скверное обстоятельство.
Станцию начали ремонтировать, но ремонтные работы не довели до конца. Боевой, где когда-то стоял аппарат профессора Иоффе, и жилой модули, блистали чистотой и пустотой. Там они нашли продукты и лед, и там не было вездесущего пепла, а вот в третьем, складском…
Когда
Нет никакого гигантского осьминога, а есть… пепел, за время отсутствия на станции людей, отвоевавший для себя изрядное пространство.
Третий модуль стал одним огромным пыльным мешком, в котором им и предстояло копаться.
Теперь им приходилось работать в скафандрах и действовать «вслепую».
Они поочередно ныряли в темноту и, нащупав что-то похожее на ёмкость, тащили её наружу. Такая лотерея, разумеется, не всегда заканчивалась удачей. Точнее за четыре дня поисков – ни разу они не вытащили того, чего нужно.
Не то, чтоб контейнеры не попадались им… Попадались, только вот все как один – порожние, но узнать это они могли, только вытащив его туда, где не было пепла, и рассмотреть.
Несколько раз им, все же, повезло. В пустоте обнаруженных контейнеров оставались какие-то крохи, и эти крохи люди как величайшую ценность сносили к своему кораблю. Этого было мало, но все же лучше, чем ничего.
Им ничего не оставалось, кроме как не прекращать поисков, в надежде, отыскать нормальный, заполненный под крышку пятикилограммовый контейнер.
Эти дни превратились для них в череду окрашенных в цвет пепла неудач. Надежды оставалось все меньше и меньше.
На седьмой день они уже подобрались к середине третьего модуля. Оставалось обшарить шесть дверей с одной стороны и шесть с другой. Что будет после этого, они не обсуждали.
Перед тем как надеть прозрачный колпак шлема на голову и в очередной раз нырнуть в податливую черноту, Федосей замер.
– Кто-то есть…
– Опять? – удивился Дёготь. – Мы же это уже проходили…
Малюков сердито махнул ладонью около его лица, обрывая фразу.
– Слушай…
Они уже привыкли к тому, станция не безмолвна, но за эти дни они уже привыкли отделять технические шумы от шуток подсознания. Мозг сам отфильтровывал треск и пощелкивание полуживой станции, оставляя им то, что реально могло представлять опасность.
– Люди…
– Наши?
– С надеждой спросил Дёготь. Он еще ничего не слышал, но так хотелось надеяться на что-то хорошее.
– А чьи ж еще?
Вспомнив, в каком он виде, Владимир Иванович машинально стал отряхиваться, добавив своего пепла к тому, что уже висело в воздухе.
Вокруг было грязно – как не береглись они, а часть пепла после их путешествий все-таки разлетелась по станции и висела в воздухе как серый туман, за которым трудно было разглядеть что-либо.
Если б те, другие, повели себя иначе они бы попались. Ничто в них не выдавало врагов – почти такие же скафандры, те же неловкие движения…