Лунное золото Революции
Шрифт:
«Вот и четвертая ступенька позади», - подумал Апполинарий Петрович.
Оставалось дождаться старта корабля и незаметно исчезнуть из этого вертепа. Но большевики чего-то ждали. Корабль стоял, погрузка велась неспешно, и Апполинарий Петрович занервничал. Бомба ждала своего часа, но только она одна знала, когда этот час наступит – сегодня, завтра… И он решил поторопить большевиков.
Старт состоялся через день после того, как люди князя попытались захватить пушки артучилища. Большевики быстро сообразили, что могло бы получиться, если б у нападавших хватило бы сил и намек поняли. Они здраво рассудили, что сейчас кораблю больше опасностей угрожает
Сутки под светом солнца и прожекторов свозились припасы, оборудование и инструменты- ящики, тюки, коробки. День и ночь, не переставая и не останавливаясь.
Что что-то у них там, за забором, не ладилось. Торопливость оборачивалась неприятностями. Дважды за эти сутки что-то там у них взрывалось, а во второй раз грохнуло так, что приезжала карета скорой помощи. Профессор вспоминал – улыбался. Пустяк вроде, а приятно…
Вечером большевики растащили сараюшки, что понастроили вокруг корабля. На еще светлом от заходящего солнца небе громадный конус смотрелся чем-то вроде недостроенной египетской пирамиды. Пропорции, конечно, были не те, но неуместность такой громадины посреди России резала глаз. Теперь большевики ничего не скрывали. Приехали какие-то люди с киноаппаратом, появилась массовка с флагами и транспарантами. На одном, самом длинном, профессор прочитал «Приветствуем гробовщиков Мирового капитала!»
Он зло ухмыльнулся. Ничего. Время покажет, кто тут кого раньше в гроб положит и песенку споет.
Непривычно быстро, без обожаемых ими речей, большевики разделались с торжественной частью, вокруг корабля закопошился народ и грянул оркестр. Через десяток тактов его звук утонул в грохоте, словно где-то невдалеке загремели барабаны. Еще громче взревели трубы оркестра, вымучивая свой «Интернационал», но постепенно рев нарастал и уже через минуту музыканты разбежались, зажимая уши и роняя инструменты.
– Ничего у них не выйдет, - пробормотал завбуфетом, как заклинание, – ничего…
Со стороны послушать – так очень убедительно это у него прозвучало.
Французская республика. Гренобль. Вокзал.
Апрель 1931 года.
…Чтоб попасть в группу, бойцу нужно было удовлетворять двум основным требованиям – знать французский и иметь опыт диверсионной работы. Каждый из семерки прибывший в 6-30 на Гренобльский вокзал удовлетворял обоим требованиям, но вот беда, удовлетворял в разной мере. Двое владели французским как родным, еще двое вполне могли сойти со своим акцентом за эльзасцев, а вот троим оставшимся, язык следовало бы подольше держать за зубами. Понимать- то они что-то понимали, но вот отвечать могли только ударом или выстрелом. Только как без них?
Два лучших гранатометчика и стрелок «от Бога». Командир группы Отто Виллисбюхер, руководитель Бременской городской ячейки СА знал этих людей не более двух недель – группа собиралась не только из членов штурмовых отрядов национал-социалистов, но из «спартаковцев» и даже социал-демократов. Эти трое числились за «красными», но их квалификацию он уже успел оценить и лично настоял на том, что б в группу включили этих троих «безголосых». В конце концов, статься любезничать с французами им возможно и не придется, а вот стрелять да взрывать придется наверняка.
«Все мы немцы, - подумал Отто, - Все хотим счастья Германии и народу, что они, что мы… Хотя что теперь говорить «мы», «они».. Все мы теперь «мы»… Все мы немцы, а что оттенки.. Потом разберемся с оттенками».
Народу на вокзале в такую
Проходя мимо водокачки он обернулся к товарищам и, похлопав по кирпичной кладке полукруглой пристройки, осклабился. Коллеги заулыбались, и сам Отто не удержался. Еще на подъезде к вокзалу они увидели это гигантский фаллический символ с красным куполом наверху и поспорили, догадались ли французы в своей галльской испорченности обустроить эту замечательную водокачку так, чтоб сходство стало абсолютным. Макс стоял за то, что по-другому и быть не может, что сама суть французов в этом-то и состоит и спор выиграл. Два округлых павильона по обеим сторонам от башни удивительно гармонировали с ней не смотря на то, что оказались покрашенными в разные цвета.
В грузовике, который ждал их на привокзальной площади, Макс бодро напомнил.
– Проигравшие ставят нам с командиром пиво. После того как, разумеется…
Суеверный социал-демократ – пулеметчик постучал по дереву. Никто и не подумал смеяться. Сегодняшним вечером им предстояло рискнуть жизнью и если один верит в это, то, возможно, это поможет и другим.
Точкой сбора группы был домик на краю города. В его подвале лежало оружие, доставленное для них теми, кто занимался подготовкой акции, а в гараже стоял старенький грузовик. Всему этому вечером они должны найти применение
Оставив товарищей отдыхать и готовиться, Отто вышел в город.
Домик с секретной французской лабораторией, которую им предстояло пощупать сегодня ночью, разделяло не более полутора километров.
Все варианты операции он уже рассмотрел на планах и схемах, но желание увидеть объект штурма «в живую», своими глазами, провести командирскую рекогносцировку, было сильнее его.
Не спеша, он дошел до знакомого по фотографиям забора.
В воротах – хрупких, решетчатых - стояли два солдатика с явным удовольствием наблюдавшими за проходящими дамами. За спинами солдатиков виднелись двух и трех этажные домики, около которых суетились люди в форме и штатском. Именно туда группе нужно попасть сегодня ночью и пошуметь…
Задание показалось ему странным, он бы даже сказал, что это половина задания. Не имелось у него завершающего этапа, гвоздя, но приказ оставался приказом, а им он всегда подчинялся с немецкой аккуратностью. Задача стояла простая – ворваться, и никуда не сворачивая прокатиться по территории, ломая все, что попадало под руку. Больше всего это смахивало, не смотря на обилие запланированной стрельбы, операцию прикрытия.
А он и не возражал. От такой постановки вопроса их шансы остаться в живых только увеличивались. Это ничего.. Это даже славно… При таком раскладе всем им наверняка удастся дожить до вечера, а кое-кому и пережить его.
Французская республика. Гренобль.
Апрель 1931 года.
…День уже давно сдал позиции ночи. С пятого этажа из окон лучшего номера этой гостиницы мсье Форитир смотрел на звездное небо, на крыши… Странно конечно ехать в свадебное путешествие не к морю, а в Гренобль. Можно было бы в таком случае и в Париже остаться. Там возможно, было бы веселее…
Хотя какое это имеет значение?
Улыбаясь, он затянулся сигаретой, выпустив дым в приоткрытое окно. Они вместе, они рядом. И так вот уже пять дней! Чего еще нужно?