Лунный блюз
Шрифт:
– Да. – Кевин прикоснулся к ее шее, убрал прядь непослушных черных волос. – И все еще слишком красивая, чтобы умирать.
Делл улыбнулась. Руки Кевина были нежными, опытными. Она снизила скорость, остановилась у обочины.
– Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? – спросил Кевин.
Делл не ответила. Лишь подставила ему свои губы. Его язык проник в ее открытый рот. Рука сжала грудь. Сначала левую, затем правую. Скользнула под куртку, под блузку, под лифчик. Соски набухли и стали твердыми. Кожа покрылась мурашками. Делл жадно пыталась перехватить дыхание Кевина, наполнить им свои легкие.
– Ну, все. Хватит, – неожиданно сказала она, отстраняясь. – Кевин убрал руки с ее груди, откинулся на спинку кресла, слизывая с губы остатки ее помады.
– Отвези меня в гостиницу, – попросил он.
– Ты можешь остановиться у меня.
– Мне нужно немного поработать.
– Обиделся?
– Всего лишь работа, Делл. Сама знаешь, как это бывает.
– Знаю.
– Мы
– Обещаешь?
– Ты пообещай.
Делл поджала губы и включила передачу.
Закрой дверь. Задерни тяжелые шторы. В этой гостинице нет душа, но это сейчас не главное. Сейчас ты хочешь подумать, побыть наедине с собой. Да, ты – Джинджер Смит, жена Говарда Смита. В животе что-то урчит, но ты почти не слышишь этого. Подумай о Майкле. Подумай о своем муже. Подумай о цветах, которые тянутся к свету на подоконниках, изгибаясь своими стеблями. Чувствуешь грусть? Да, мерзкое чувство – знать, что все это придется оставить. Налей себе выпить. Бывшая жена твоего мужа курит так много, что ей впору уже мочиться никотином. Ты никогда не курила. Никогда не думала о смерти. Никогда не утруждала себя планами о глубокой старости. Твоя жизнь всегда шла своим чередом – не торопливым, спокойным, словно прогулка вдоль пропасти, держась за ограждение двумя руками и не смотря вниз. Белье в стиральной машине. Хлебные крошки на обеденном столе. Посуда в раковине. Дом. Работа. Семья. Все казалось таким простым. Таким идеально завершенным, что сон почти сразу отправлял тебя в свое царство, стоило лишь положить голову на пуховую подушку. И Говард… Милый, заботливый Говард – человек, с которым ты готова была прожить всю свою жизнь. Всю свою долгую жизнь… Выпей. Налей еще. Дешевый коньяк вызывает тошноту. Позвони другу своего детства. Он скажет, что приедет через час. Открой ему дверь. Скажи, что он изменился. Налей два стакана коньяка и расскажи историю своей жизни. Теперь плач, уткнувшись в мягкую бесформенную мужскую грудь. Здесь, в Ияхе, ты можешь быть слабой. Чувствуешь, как толстые пальцы гладят твои рыжие волосы? Слышишь, как друг детства что-то шепчет тебе? Подними голову и посмотри в его бледно-серые глаза. Говард совсем другой. Ты не сможешь вот так вот рассказать ему обо всем. И Майкл. Твой сын… Нет. Ты не можешь сейчас думать об этом. Шмыгни своим вздернутым, веснушчатым носом. Попроси своего сердобольного друга поцеловать тебя. Стань свободной от обстоятельств хотя бы на час, хотя бы на пять минут. А потом снова будет грусть и страх. Потом…
Теперь ты – Саймон Йен. Да. Тот самый охранник, что сбежал с «Дедала», наплевав на пенсию и выслугу лет. Чувствуешь? В голове полный бардак. Мысли метаются в ужасе, как тараканы на кухне, когда ночью включаешь свет…
Вспомни 21 июля 1961 года по новому времяисчислению. Вспомнил? Теперь вспомни Нила Армстронга. Да. Того самого астронавта с далекой голубой планеты Земля. Сильный, крепкий. Он мог бы стать чемпионом в любом виде спорта на Луне. Его ноги, привыкшие к Земному притяжению, носили его тело по твоей планете, словно пушинку. Вспомни видео, на котором Армстронг подпрыгивал высоко-высоко, словно супер мен какой-то. Помнишь, ты еще представлял себя на его планете? Представлял, каким слабым и беспомощным ты будешь там. Представлял себя червем, ползущим под непривычно голубым небом. Помнишь? А потом в 1972 году прилетели Харрисон Шмитт и Юджин Сернан и принесли новые технологии и надежды, что когда-нибудь побывать на Земле будет так же просто, как съездить из Моря Ясности в Восточное Море. Забавно. Когда-то эти Земляне считали, что Моря на Луне, которые со своей планеты они видят темными пятнами на желтой поверхности, заполнены водой. Что ж, их можно понять. Когда-то вы тоже думали, что Земля – это рай, куда вы попадаете после смерти. Безумие. Ты рождаешься здесь и умираешь здесь. Умираешь, в том смысле, что прекращаешь свое существование, как личность. Астронавты с Земли сказали, что там все еще верят в загробную жизнь. Вспомни, как зовут их спасителей. Иисус, Будда, Аллах… Такое чувство, что они изобретали своих богов, в то время как вы искореняли богов собственных. Но теперь вместе с технологиями Земли в вашу жизнь входит и их культура, их боги. Помнишь, когда ты был ребенком, установили непрерывную связь между твоей планетой и Землей? Помнишь, сколько это стоило? Да. Сначала связь была только в Селене, затем в Ияхе… Теперь подобная связь распространилась повсюду. Не очень хорошая, не самая дешевая, но, тем не менее, связь. Говорят, что в Селене уже можно установить видеосвязь с Землей. Да. Мир не стоит на месте. Культура Земли, искусство Земли, кинематограф Земли, сигареты и те носят гордые Земные названия. Вот так вот. Если когда-нибудь межпланетные перелеты действительно станут возможными, то от вашей культуры, скорее всего ничего не останется. Такова уж ваша судьба. Людям свойственно тянуться к прекрасному. Серое небо, серая земля под ногами. А мечты… Мечты они радужные, голубые, как та далекая
И ты тоже мечтал. Мечтал до тех пор, пока не столкнулся во время ночного обхода периметра южных копий «Дедала» с чем-то темным и безграничным как сам космос. Оно проникло в твою голову, в твои мысли. И ты увидел его страх. Страх за свою жизнь. Увидел его рождение и его смерть и где-то там, рядом с этими мыслями, ты увидел свою собственную жизнь и свою собственную смерть. Конец всего, что ты знал и начало чего-то нового. И это напугало тебя. Напугало, потому что всю свою жизнь ты верил в то, что разумная жизнь – это ты сам. Верил учениям, верил в свое могущество. Но то, что проникло в твою голову, было более мудрым, более древним, более разумным, чем вся та жизнь, которая суетилась примитивным муравейником на этой планете. «Чего ты хочешь?» – спросил ты это нечто, но оно не ответило. Оно лишь повторило твои собственные мысли. Твой вопрос, который ты адресовал ему. И ты понял, что либо ты сходишь с ума, либо ты не более чем муравей для этого существа, жившего долгие тысячелетия в кратере «Дедал». Спавшего, до тех пор, пока вы не разбудили его. И теперь уже ничто не сможет изменить судьбы. Новый дом строится на месте старого муравейника, и муравьям остается либо найти себе другое место, либо умереть. Так уж устроена эта жизнь. Вспомни свою сестру, которая родилась глухо-немой. Она дарила тебе глиняные сердечки в знак своей любви, но не ты, не она, никто не мог излечить ее, чтобы она могла выразить свои чувства словами. Понимаешь? Так и жизнь – некоторые вещи и события невозможно изменить. Их можно лишь попытаться принять и пережить. Поэтому, то, что ты увидел в южных копях, было для тебя кошмаром. Ты понял, что твоя жизнь – это всего лишь песчинка в огромном пустынном океане. Такой же беспомощный. Такой же малозначимый. Возможно, если бы с подобным столкнулись Земляне, то в их головах родилась идея о том, что они встретились с Богом. Таким же безграничным. Таким же непостижимым. Но ты не веришь в Бога. Поэтому не можешь познать Бога. Ты просто видишь что-то похожее на Бога. Что-то непонятное для тебя. И поэтому ты испытываешь ужас. Ужас и опустошенность, словно твою душу выжгли из груди, и теперь ты одинок и безнадежен в этом огромном мире. И ты знаешь, что все это может быть лишь стрессом, безумием. Но ты не безумен. Или же нет?
Бестия заскулила и высунула язык. Ветеринар беспомощно всплеснул руками и посмотрел на Лео.
– Ума не приложу, что с этой псиной! – признался он.
– Она что-то съела, а потом…
– Да, знаю я, знаю! – отмахнулся ветеринар. – В крови у нее ничего не было. Анализы в норме. – Бестия завалилась на бок довольная тем, что ветеринар чешет ей брюхо. – Видишь?
– Что я должен видеть?
– По-моему, она здорова, просто хочет немного нежности и внимания.
– В этом-то и дело! – вспылил Лео. – На кой черт мне собака, которая лижет руки и дает лапу?! Она же охранник, а не домашний заласканный щенок! Она должна вселять ужас, рвать, убивать…
– Может быть, она просто устала быть злой? – пожал плечами ветеринар.
– Не говорите ерунды!
Бестия перевернулась на спину, подставила ветеринару свое покрытое белым пушком брюхо и довольно заурчала, когда его пальцы начали чесать ее.
– Это не выносимо! – простонал Лео.
Филипп вышел из дома в 11.44. Была суббота. Хмурый день с мокрыми после дождя улицами под темно-серым небом.
– Здравствуйте! – прокричала дочь Деллавейн Смит, взлетая на качелях в своем дворе высоко вверх.
– Здравствуй, Хэйли! – Филипп подошел к зеленому забору.
– Хотите покачаться? – спросила Хэйли.
– Может быть лет тридцать назад.
Хэйли взвизгнула, прислушалась, словно оценивая громкость своего крика.
– А я знаю вашего сына.
– Вот как?
– Он приходил ко мне три дня назад.
– Наверное, я был на работе.
– Нет. Вы были дома. Терри сказал, что просто не хочет вас видеть.
Филипп не ответил. Пластиковые качели вздрогнули.
– Будь осторожна, Хэйли, – предупредил Филипп и уже отвернулся, когда пластиковая петля с вплавленным в нее подшипником треснула и развалилась напополам.
Хэйли взвизгнула и полетела на землю. Звук падения был глухим и сдобренным рыданиями.
– Ничего не сломала? – спросил Филипп, подбегая к ней.
– Я не знаю! – заливалась слезами Хэйли. Ее левая кисть была неестественно вывернута в сторону и опухала на глазах.
– Не двигайся. Просто лежи. Я вызову скорую.
– Мне больно!
– Где твоя мать?
– Не знаю! Ее нет дома!
– Черт! – Филипп побежал в свой дом.
Телефон был старым с круглым диском для набора. Пухлые пальцы неловко проворачивали диск, сдвигая аппарат с места.
– Все хорошо, Хэйли. Врачи уже выехали, – сказал, вернувшись, Филипп.
Девочка сидела на земле, прижимая сломанную руку к груди.
– Не двигайся. Хорошо?
– Хорошо. – Она шмыгнула носом и закрыла глаза, выдавливая из них новую порцию слез.