Лунный нетопырь
Шрифт:
Да. Но они подняли руку на моего Горона.
Ну, этой игрушки ты можешь сейчас лишиться…
Так. Значит, он жив. Пока еще жив.
Топот и тревожные голоса между тем действительно приближались. Назад, к стене, найти Горона, вместе укрыться его жестким плащом — даже вблизи это будет почти неотличимо от черноты камней. Конечно, ей ничего не стоило прямо сейчас перенестись вместе с ним в любое безопасное место, хотя бы в заброшенное подлесье возле Сумеречной Башни, но как объяснить это Горону, если он придет в себя? Хрупкое равновесие их отношений будет разрушено раз и навсегда…
Значит, этот вариант — на самый крайний случай.
Голоса вместе с топотом влились
Высокий женский крик донесся настолько издалека, что казалось — из другого мира. Не почудилось ли?
Нет. Вот оно, снова: «Ай-яа-яа-ааа!.. ааа… ааа…» Эхо? Нет. Так бьются головой о стену. И было в этом безысходном вопле еще что-то, недоступное пониманию чужака, но заставившее всех невестийцев замереть на месте, а затем разом, не сговариваясь, броситься вон из пещеры. Ну вот, можно хоть дух перевести. Ни одного не осталось?..
Какой там дух? Они же сейчас вернутся!
Без паники, мой неслышимый, без паники. Перевести дух — это значит, просто какое-то время обойтись без драки. А то, что на смену исчезнувшим подземельцам пришлют других, ясно даже и ежу, как говаривал кто-то… Знать бы только, что это за чудовище такое: ёж. Кажется, так звали жалостливого чародея, сотворившего Неоплаканных Зверей: ёж-Хриёр-ёж. Нет, как-то не так… А бормочу я все это от страха, потому что не могу нашарить заветный проход, до которого так и не добрался Горон. Где-то здесь… Или чуть подальше… Есть!
Каменная плита, из-под которой ощутимо тянуло холодком, на удивление легко сдвинулась в сторону; круглый лаз, открывшийся за ней, напоминал скорее звериную нору, но времени на сомнения не было, и Сэнни нырнула в темноту. Только бы не тупик, только бы проскользнуть хотя бы ползком… Получилось, и даже не ползком, а просто пригнувшись, только гораздо труднее было справиться с врожденным ужасом всех джасперян перед любым подземельем; а тут еще что-то острое, цепляющее за волосы, точно коготки летучих мышей, и неотвязные воспоминания о затопленных водой потаенных лабиринтах Пятилучья, где утлая лодчонка несла ее, связанную по рукам и ногам, в золоченый колодец, откуда, казалось, не было выхода даже через спасительное ничто…
Тусклый свет забрезжил над головой, и она с облегчением почувствовала, что может выпрямиться. Опять что-то вроде колодца. Одно утешение: он широк, точно башня, да и золотом не блещет, зато пол устлан упругим моховым ковром. И, как полагается в башне, узенькое оконце под самым потолком с неохотой пропускает сиреневатый полусвет — значит, выходит на север или запад. Но об этом потом, сейчас главное — переправить сюда Горона. И поскорее, пока он не очнулся.
Она метнулась обратно в пещеру, естественно, не по тесному лазу, а привычным для джасперян способом; замерла. Так. Никого, кроме Горона, которого она безошибочно не увидала, но почувствовала рядом — легкий, тревожащий шелест его волос выдавал его. Очень важно было угадать, в сознании он, или нет?..
Нет.
Тогда все проще.
Он
Все. Они в безопасности. Теперь бы немного воды. Ах да, колодцы…
Небезопасно!
Да понимаю. И что-то еще…
Башенная камера медленно, словно нехотя, наполнялась утренним туманным светом. Свет. Ведь у Горона с собой была светящаяся ветвь! Скорее назад, потому что она безошибочно укажет подземным жителям на место недавней трагедии. Что, в пещере еще пусто? Да, еще. А вот и потускневшая ветка. Кстати, надо и вход задвинуть понадежнее, ведь, похоже, что здешним гномам он неизвестен. Если они не наткнутся сегодня на кровь, то за пару часов она в такой жаре высохнет…
Какие-то частые клацающие звуки послышались совсем неподалеку, словно некрупный зверь лакал воду… Или не воду.
Злобное шипение, выгнувшаяся горбиком спина и три немигающих кровавых глаза.
А главное — нестерпимая вонь.
Все, что угодно, она могла перенести, но только не это. Так что возвращение в спасительную башню-колодец можно было бы смело назвать позорным бегством. Но сладковатый прилипчивый запах за несколько секунд уже успел проникнуть между ворсинками плаща и теперь преследовал ее даже здесь. Она отшвырнула плащ, опустилась на колени возле Горона. Воды-то она так и не принесла. А что еще можно было сделать с раненым, кроме того, чтобы смыть с него кровь и перевязать потуже рану, она просто не представляла. На то у нее всегда имелся собственный лекарь. Да и крови что-то не видно, так что или удар пришелся по голове и его смягчила шапка волос, или по спине, и тогда это настоящий болевой шок. Что же делать, что делать?.. Да еще и этот неотступный тошнотворный запах, от которого все кругом плывет и невозможно сосредоточиться…
Проклятие, да ведь это пахнет кровь, пятнающая ее собственное платье и руки! Все-таки придется рискнуть и вернуться к колодцу…
А что, нет другого способа?
Действительно. Вот что значит, вжиться в роль несмышленой девчонки, путешествующей по сказочному миру в поисках того — неизвестно чего. И совсем из головы вон такая простая, реальная вещь — что ведь в ее владении все моря Вселенной!
— Горон, подождешь? Я на две секундочки, и сразу назад!
Не отвечает. Тогда мгновенный полет, и — каменистая осыпь, по которой спускается дорога, пролегающая вдоль всего хребта Игуаны к самой восточной оконечности ее «хвоста». Промчаться по влажной гальке, даже не снимая на бегу окровавленного платья и — в теплынь вечерней морской воды, смывающей всю скверну вынужденного убийства. В две секунды она, естественно, не уложилась, но в десять — пожалуй, потому что осталось только накинуть на мокрое тело плащ, туго затянуться лиловым пояском, и — обратно!
Иссиня-черный мох, едва угадываемый на нем профиль.
— Горон, ты меня слышишь?..
До волос даже не пришлось дотрагиваться: сами, зашелестев, точно легкая волна по гальке, сдвинулись в сторону, обнажая высокий, без единой морщинки лоб. Правда, губы, всегда обезображенные скорбным изломом, так и остались укрытыми ревнивой прядью, но вот пушистые ресницы — древние боги, какая красавица не отдала бы полжизни за такие!
Нашла время любоваться! Естественная защита для глаз от здешнего ослепительного солнца.