Лунный синдром (сборник)
Шрифт:
Ройзбах презрительно окинув взором разгромленные начальственные покои, вырвался из кабинета, у дверей которого скопилась порядочная толпа, привлечённая грохотом, и понёсся прочь.
— Что там случилось? — кричали ему вслед перепуганные люди, — Война, что ли, началась?
Но Ройзбах на это не ответил. Он лишь остановился, обвёл тяжёлым взглядом толпу, и, выкинув к ней руку, произвёл лёгкое движение. Тут же все те, кто стоял в первой шеренге, налетели на своих задних товарищей, ощутив при этом, как их толкнула в грудь неведомая сила. Перепуганное столпотворение попятилось от фельдшера к стене, а некоторые особо сообразительные индивиды побежали по коридору в сторону
— С ума сошёл Тимофеич! — говорил один толстяк в выцветшей олимпийке, почёсывая женственный узкий подбородок, — глядите, вместе с рамой высадил… Во даёт! Это, говорят, у него на почве любовных неудач… За медсестрой одной ухаживал из кардиологического… а она ни в какую.
— Да нет. Ему пластиковый стеклопакет ставить будут и меблировку новую, — отвечал с видом знатока другой пациент, ковыряя осколки загипсованной ногой, — Мэр выделил. Тут его жена лежала по женским вопросам… Сам оперировал! Вот он ему подарок и преподнёс, так сказать… откатом.
— Иди ты?
— Знаю, что говорю, — авторитетно кивал загипсованный.
Александр Андреевич задерживаться тут не стал. Он уже наметил следующую жертву, и теперь путь его лежал прямо в центр местного телевидения, где трудился бывший его одноклассник Стас Силитров. Находилась телекомпания, по случайному стечению обстоятельств, совсем недалеко от городской больницы, а именно на улице Берёзовой, всего в пяти минутах ходьбы. Ройзбах прекрасно знал о ней из-за помпезного рекламного щита, висящего на крыше трёхэтажного здания, утыканного спутниковыми тарелками, и антеннами, похожими на мачты средневековых фрегатов. На плакате днём и ночью красовалась лоснящаяся морда бывшего одноклассника, а ныне телезвезды местечкового масштаба Силитрова. Изображён он был в дорогом синем костюме с гнусной соблазнительной улыбкой, и пальцем указывал на эмблему своей телекомпании — трёхцветный ромбик, а внизу ярко сиял креативный слоган:
«Каждый вечер в вашем доме будет счастья карнавал — если подключить успели Центральный Городской Канал!»
На лацкане пиджака Силитрова сверкал значок с аббревиатурой «ЦГК», и во взгляде читалось омерзительное желание отыметь всех особ женского пола от четырнадцати до тридцати семи лет включительно, проживающих в городе, а может даже и приезжих на кратковременный срок. Поговаривали, что Станислав Силитров пользуется бешеным успехом среди женской части телеаудитории и наслаждается этим самым нахальным образом.
Это обстоятельство всегда вызывало в душе Александра Андреевича дикие всплески зависти и одновременной ненависти к бывшему однокласснику.
Силитров ещё в школьные годы слыл красавчиком, и каждая старшеклассница мечтала с ним дружить, и должно быть, в то время, пока тогда ещё Дрищагин корпел дома над уроками, Стас Силитров упражнялся в совсем иных науках на кроватях молодых пионерок, терзая их трепетные тела, как ненасытный шмель — бутон только-только распустившейся розы. Но теперь Ройзбах решил отомстить ему за все обиды…
Охранника, преградившего было путь, фельдшер отшвырнул в сторону силой одной лишь мысли, как какого-нибудь обгадившегося котёнка. Тот упал на стопку коробок из-под различной видеоаппаратуры и,
— Вы его одноклассник? — изумилась девушка, подозрительно разглядывая возбуждённого посетителя в белом халате, — Тогда, думаю, вам разрешат посмотреть его из аппаратной. Триста пятнадцатая комната… прямо и налево.
— Спасибо… — прохрипел мстительный фельдшер, и двинулся в указанную девушкой сторону, как андроид-сокрушитель, присланный из будущего с целью зачистки нежелательных личностей современности.
Распахнув дверь, Ройзбах очутился в полутёмном помещении с огромным микшерным пультом у стеклянного окна. За пультом сидел, словно паук, сухонький мужичок в наушниках и старом затёртом свитере. Он сосредоточенно крутил регуляторы сигналов и всматривался в стекло, за которым взгляду открывалась студия с круглым столом и сидящим за ним Силитровым. Звезда телеканала, приподняв левую бровь, будто человек слегка удивлённый, но держащий эмоции под контролем, поглядывал в бумагу, зажатую в руке, и баритонально окрашенным голосом говорил в камеру:
— … беспрецедентная акция городского общества «Дети — ростки будущего» вызвала животрепещущий интерес городских властей, и, как заявил мэр, в дальнейшем подобные акции намечено проводить не только в весенне-летний период, но также и…
Незамеченный никем Ройзбах встал позади режиссера, и, словно пианист, вознамерившийся играть длительный и весьма сложный концерт, вытянул перед собой руки, разминая пальцы. Тут он с удивлением заметил, как в темноте по его коже, искрясь и танцуя, движутся тончайшие синие молнии. От ногтей шли микроскопические разряды и волнообразно растекались по всей кисти, а от самой кожи будто отходил жар, искажая в полумраке очертания рук. Это обстоятельство ничуть фельдшера не смутило, и даже наоборот, он вдруг почувствовал, что способен на гораздо большее, нежели просто швырять и поднимать в воздух предметы.
— Я могу порождать огонь! — уверенно прошептал он, — Я могу делать всё, что захочу!
Тут он направил руку на пульт, приказав ползункам каналов двигаться, и с почти детским восторгом увидел, как они послушно поползли вверх. Режиссер вдруг вскрикнул и резко сбросил с головы наушники, уставившись непонимающим взглядом на пульт. На его глазах диодные столбики плясали хаотический танец, а ползунки двигались вверх-вниз, как взбесившиеся тараканы. Он почувствовал за спиной чужеродное присутствие и, повернувшись, увидел жуткого фельдшера. Тот стоял посреди аппаратной, словно пробудившийся после векового сна граф Дракула. Глаза его сияли жёлтым огнем, а крючковатые пальцы шевелились, словно щупальца спрута. И жуткая, зловещая улыбка играла на его губах.
Ройзбах посмотрел ледяным безжалостным взглядом на студийного работника и сказал тихо и страшно:
— Молчи, собака! Я не по твою душу…
Тот кивнул, и, ни слова не говоря, в один момент исчез из аппаратной. Александр Андреевич подошёл ближе к окну и сел на освободившееся место…
4
В своём кабинете на третьем этаже телекомпании «ЦГК», сидел Ефрем Арнольдович Мужской — программный директор, а заодно и совладелец телеканала. Ефрем Арнольдович, как всегда, наблюдал за прямым эфиром, поглаживая бугристую лысину с родимым пятном, очень похожим на очертания замочной скважины, и пил сухое красное вино из чашки для чая.