Лунный синдром (сборник)
Шрифт:
— Мало.
— Хватит на первое время, — грустно улыбнулся Андрей.
Через час Иван упаковал рюкзак. Они разделили всё, что было, поровну. Иван сначала предлагал Андрею оставить себе большую часть провизии и воды, ссылаясь на то, что тот всё равно не выдержит и пойдёт дальше, и тогда ему понадобятся силы и пища в дорогу. Но Андрей твёрдо отказался. А ещё они допили вино и выкурили на прощанье по две сигареты.
— Я пойду, пока ещё темно, — Иван надел рюкзак. — Учти, еды тебе хватит максимум на неделю, — предупредил он.
— Так оно даже лучше.
— Ну, счастливо, — они пожали друг другу обветренные ладони, и, посмотрев друг другу в глаза, крепко обнялись, и Иван вдруг почувствовал себя таким одиноким, будто
— И я тебе! — ответил Андрей, — надеюсь, мы встретимся там!
— Обязательно, — Иван развернулся и зашагал в ночь. Когда он отошёл настолько, что палатки не стало видно, он скинул рюкзак, достал бутыль с водой, которой у него было чуть больше двух литров, перелил половину в пустую пластиковую бутылку и аккуратно положил на песок.
— Всё равно ведь будет бегать потом, искать, — тихо сказал он, и, закинув свою ношу на плечи, двинулся в путь.
Андрей залез обратно в палатку и лёг на расстеленный спальник. Он начал думать о городе. Легенда, которую повторяли из уст в уста, говорила, что город стоит на высоком зелёном холме, что с одной стороны его закрывает дремучий лес, а с другой омывает море. Что такое море и лес, Андрей знал только по картинкам из древних книг, представить себе местность, сплошь поросшую зелёными деревьями, он не мог. Те деревья, которые он видел, были одинокими, сухими, отжившими свой век корягами, а море вообще казалось чем-то невообразимым. Андрей лежал, и чувствовал, как вино, впитавшись в кровь, разливается негой по усталому телу, и приятная истома окутывает каждую клеточку. Он уснул, не чувствуя ни одиночества ни страха, что остался совсем один, и ему приснился сон, в котором он летал в небе птицей, и видел вдали удивительный город, который сверкал в лучах солнца брызгами холодной чистой воды.
Еда закончилась на восьмой день. Воды оставалось совсем немного, не больше, чем на сутки, включая ту, что оставил в песке Иван. Андрей лежал в палатке, занесённой со всех сторон песком. Он зарос редкой щетиной и совершенно ослаб. Но сожаления о том, что он остался, не было.
— Если город существует, я попаду туда! — сказал он, лёжа с закрытыми глазами.
Он медленно поднялся, разлепив усталые веки, перелил остатки воды во флягу. Фляга получилась неполной. Андрей сделал маленький глоток, вылез из палатки, и, не оборачиваясь на своё обиталище, пошёл в пустыню. Он знал, что уже не вернётся обратно, и все оставшиеся в палатке вещи больше ему не понадобятся. Он шёл, думая о городе, представляя себе, каким он может быть. Порой он просто закрывал глаза, и шёл по горячему жёлтому покрову пустыни, не глядя вперёд, потом снова открывал и видел всё тот же однообразный пейзаж: жёлтые барханы и редкие сухие колючки, послушно ветру катящиеся по безжизненной почве.
Он допил всю воду, и жара, будто почувствовав это, усилилась, подняв солнце в зенит. Андрей упал на потрескавшееся пыльное плато, и сознание зыбкой нитью растянулось в бесконечности. Глаза закрылись, и он увидел кадры своего детства, своих родных, друзей. Он вспомнил, как в первый раз увидел пустыню, показавшуюся тогда ему, маленькому мальчугану, безбрежной Вселенной, таящей множество загадок и тайн, но оказавшейся потом лишь мёртвой, тянущейся на многие километры, пустотой. Вспомнил, как впервые услышал легенду о городе, которая заворожила его. Город манил его, как магнит, он стал каждый день думать о том, как его отыскать, готовил себя к путешествию, которое теперь закончилось, и, поняв это, в душе Андрея зазудела расстроенной струной одинокая тоска. Он бы заплакал, но организм, обезвоженный и усталый, не дал слёз. «Я всё равно найду город!» — подумал он упрямо, и почти уже отключился, но тут услышал какой-то далёкий шум…
Иван лишился палатки ночью. Он проснулся
И тут Иван вспомнил, что у него в рюкзаке есть одна сирена. «Но если она не сработает, — подумал он, аккуратно доставая из сумки зелёную шайбу, — мне уже ничто не поможет». Сирена была старой, зелёная краска облупилась, и Иван даже не мог прочесть маркировку. Он нашёл её случайно, три дня назад в заброшенной землянке, где спасался от дневного зноя. Там же он нашёл немного воды и вяленого мяса.
До этого дня сиреной Иван пользовался лишь однажды. Всё было просто: надо резко дёрнуть чеку, колечком торчащую из середины шайбы, и, повесив на шею, бежать от варанов как можно быстрее и как можно дальше. Звук, который начинал истошно воспроизводиться сиреной, действовал на психику тварей, как рык голодного льва на стаю трусливых ланей. Рабочая сирена должна визжать минут двадцать-тридцать. За это время нужно скрыться с глаз хищников, а ещё лучше — найти надёжное укрытие. Но ночью это практически невозможно.
Иван надел сирену на шею, и хотел было сообразить, что прихватить с собой, но тут одна из гадин свирепо зашипела, и, ухватив край палатки зловонной пастью, резко дёрнула. Ткань порвалась мгновенно, как лист бумаги. Сердце Ивана сжалось засохшей сливой, и он, увидев нацеленные на него горящие хищной злостью глаза, размером с кулак, дёрнул кольцо. Секунду ничего не происходило, и Иван, уже попрощавшись с жизнью, от страха зажмурился, но тут сирена пискнула, и, включившись, огласила ночь истошным воплем, от которого самому Ивану стало жутко, и по всему телу волосы встали дыбом. Вараны, а было их действительно трое, пригнули морды к песку и как ошпаренные отпрянули от источника непереносимого воя.
Иван выпрыгнул в прорванную дыру, и, заткнув уши, побежал прочь. Он бежал, не оглядываясь, оглашая пустыню на километры вокруг чуждым любому живому существу звуком. Бежал он долго, пока перед ним не вырос гребень песчаной гряды, на который он принялся судорожно карабкаться. Песок осыпался, и Иван скатывался вниз, черпая ртом пыль, он тяжело дышал, и душу его выворачивало наизнанку от орущей на груди сирены, но сбросить её он не решался. Всё-таки спустя время, показавшееся бесконечным, он забрался на гребень, обессиленный и задыхающийся, и тут увидел что-то невероятное. Вдалеке пустыня горела миллионами огней, в сотни раз более ярких, чем звёзды, их было так много, что в слезящихся его глазах они превратились в жёлтое марево.
— Город!!! — закричал Иван, и, встав на пронизанные болью в каждом суставе ноги, пошёл к океану огней.
Его подобрали утром, в километре от дороги. Он был в сознании, но идти уже не мог, просто лежал и смотрел в небо, сознавая что всё-таки нашёл то, что искал, но понимая, что сил сделать последний рывок просто нет. Ему дали воды и свежих фруктов, в мякоть которых Иван вгрызался с таким наслаждением, что по коже бежали мурашки. Сок струями тёк из уголков рта и капал на насквозь пропитанною пылью одежду. Его везли на открытом автомобиле по ровной дороге, мимо красивых домов, среди которых росли зелёные, играющие листьями на ветру деревья. Воздух был таким свежим и чистым, что им казалось невозможно надышаться. И тут Иван вспомнил об Андрее.