Лунный свет
Шрифт:
– Вам опять придется полночи ловить ее, – разъяренно прошипел герцог.
– Вы плохо знаете свою дочь, – тихо ответил Хитмонт, следя за бегом пришпоренного Обри коня.
Она галопировала исключительно хорошо даже в той неудобной позе, в которой вынуждена была сидеть в мужском седле.
– Думаю, я знаю ее лучше, чем вы, сэр, – сурово ответил герцог. Граф посмотрел вниз на разгневанного будущего тестя.
– Тогда вы должны знать, что она умеет держать данное слово. Ей это может быть неприятно, но она пообещала выйти за меня замуж. И она будет нас ждать впереди.
– Не сомневаюсь, она
– Обещаю.
Хитмонт обеспокоено посмотрел туда, где исчезла Обри. Он тоже сомневался, каким именно образом Обри намерена сдержать обещание.
К тому времени, когда они достигли замка, Обри уже была там и сразу удалилась в свои покои, приказав подать, еду наверх.
В древнем величии замка Эшбрук граф, наконец, смог оценить королевское воспитание, которое получила Обри. Холл был украшен царственными тяжелыми гобеленами, давным-давно сотканными женщинами рода Берфорд. Пышные арки и витражи датировались временами, когда солдаты еще носили доспехи, сейчас неподвижно высившиеся по углам. Слуги бесшумно сновали туда-сюда, молча предупреждая желания герцога – то, принося почту из Лондона, то, разжигая камин, то наливая вино.
Чувствуя, как он грязен, Хитмонт оправдывал себя тем, что провел два дня и ночь в одной и той же одежде. Он проследовал за дворецким в элегантно обставленные покои на верхнем этаже.
При взгляде на обшитые панелями стены и бархатные драпировки графа охватило дурное предчувствие. Обри могла называть себя простой сельской девчонкой, но она никогда в своей жизни не испытывала дискомфорта. Она привыкла к довольству, которого он не мог себе даже представить. Ее отец полагал, что Остин использует ее приданое и наследство, чтобы воссоздать такую же роскошь в ее новом жилище, но он ошибался. Деньги принадлежали Обри, а не Этвудскому аббатству. Остин собирался с умом вложить эти деньги с таким расчетом, чтобы они приносили прибыль, которая разрешила бы его финансовые затруднения, а сама сумма нетронутой вернулась бы к Обри шесть месяцев спустя.
Остин снял просоленную потом рубашку и начал мыться: Полгода, сказала она. Если не произойдет ничего неожиданного, это случится в октябре. Было бы неплохо узнать, когда у нее день рождения.
На следующий день Обри не отказалась от добровольного уединения. Шум и гам, доносившиеся снизу, говорили о приготовлениях, ведущихся из-за нее» но они совершенно ее не интересовали. На заднем дворе царила не меньшая суматоха, взад-вперед носились гонцы, разгружались телеги с провизией, со всех сторон прибывали тюки и свертки. Поспешным венчанием ее отец разворошил не одно осиное гнездо.
Выглянув в окно, она увидела ладно скроенную фигуру Хитмонта верхом на лошади. Его костюм был выстиран и выглажен, он явно воспользовался чьими-то бритвенными принадлежностями, но не это поразило ее. В нем было не меньше энергии, чем у его скакуна, которого он еле удерживал от галопа, чтобы не оторваться от сопровождающего его грума. Казалось, его костюм вот-вот лопнет по швам, но граф, будучи вынужден обуздывать свою жизненную силу, сохранял удивительное внешнее спокойствие. Обри позавидовала его самообладанию. Сама она давным-давно
Вечером герцог зашел в покои дочери и обнаружил ее смотрящей на залитый луной сад под окнами. Она приветствовала появление отца ничего не выражающим кивком головы и снова повернулась к окну.
– Я знаю, ты считаешь меня жестоким, считаешь, что я не имею оснований принуждать тебя к этому браку против твоего желания, но я хочу тебе только добра, Обри. Твоя тетя Клара и я стали слишком стары, чтобы сопровождать тебя повсюду, как это требуется. Но ты еще слишком юна, чтобы сама заботиться о себе. То, что случилось, могло закончиться намного хуже, трагедией. Я хочу предупредить возможность того, чтобы тебе причинили вред.
Обри обернулась к отцу, пытаясь найти малейший признак теплоты и любви за внешней рассудительностью, но безуспешно. Он слишком хорошо научился скрывать свои чувства и мог говорить с ненавистью так же легко, как и с любовью. Она молча опустила голову и потупила взор.
Герцог попытался начать снова.
– Судя по всему, граф Хитмонт – человек сильного характера и незаурядной смелости. Веллингтон восхищался его действиями, когда он служил под его началом. – Герцог промолчал о том, что, по словам генерала, Остин вступал в бой как человек, которого мало заботило, будет он жить или умрет. То, что он вообще выжил, было, знаком Провидения. – Такой человек сможет защитить тебя и твою безопасность, Обри.
Обри странно посмотрела на отца.
– И это достаточное основание для замужества? Защита? Герцог пожал плечами.
– Основание не хуже любого другого. Скоро у тебя будет титул и богатство. Тебе нужен только тот, кто сумел бы присмотреть за тобой. Думаю, Хитмонт усвоил полученный урок.
Проблеск интереса возник в нефритовых глазах.
– Усвоил урок? Каким образом?
– Теперь это несущественно. Меня интересует только то, чтобы он сделал тебя счастливой. Я думаю, он сможет это сделать. Однажды, когда вокруг тебя соберется выводок детей, ты поймешь, что я имею в виду.
Обри залилась краской и отвернулась. Иметь детей от этого человека подразумевало интимную близость, которую она не могла себе представить. Он был чужаком и должен был им и оставаться.
Колеблясь, герцог подыскивал слова, чтобы не напугать дочь. Он мог вести дела с людьми, чьего языка не знал, но не мог найти слов, чтобы поговорить со своей дочерью.
– И еще одно, Обри. Если ты будешь, несчастна, если он причинит тебе хоть какой-то вред, ты должна вернуться ко мне. Ты меня поняла?
Вспомнив намеки из слухов о графе, Обри холодно посмотрела на отца.
– Вы имеете в виду, если он меня побьет? Тогда я получу ваше разрешение уйти от него?
При таком ответе герцог разъярился.
– Если он зайдет так далеко, что поднимет на тебя руку, я разрешаю тебе покинуть его. Но если обнаружу, что ты дала ему хоть малейший повод для жесткости, я сам тебя побью. Ты не настолько взрослая для меня, чтобы я не мог поучить тебя уму-разуму.
– Спасибо, папа, за любовь и внимание. Я горю нетерпением выйти замуж за человека, чьей единственной рекомендацией являются слухи о том, что он яростно сражается на поле боя и имеет репутацию человека, избивающего своих жен.