Лууч
Шрифт:
Косвенно ужаленный моей стрелой охотник, прислушался к ощущениям. Самые страшные ожидания и опасения подтверждались болезненными ощущениями во всем теле. Я тем временем продолжал нажим.
– Твой бравый командор бросил всех вас, речи об отмщении, и быть не может, посуди сам, пока он доберется до города, пока объяснит ситуацию, пока соберет новую команду, пройдет пару дней. Меня тем временем, днем с огнем будет не сыскать, да и дадут ли ему собрать новую команду, так глупо потерявшему восемь человек. Голову оторвут, да повесят на позорный столб, остальным в назидание. – Моя речь имела бы больший успех, если бы его сознание не стало плавать на тонкой границе между реальностью и полной отключкой, от боли переполнявшей его мышцы и органы, от коварного яда, широко известной в этих краях змеи. Или я ввожу тебе противоядие, которое растер у меня под ногами и даю уйти целым, не беря в расчет рану на ноге, невредимым. Твоя смерть мне уже не нужна. Слово честного человека. – Я добро улыбнулся, в итоге убеждение или мое врожденное обаяние, возымело успех.
– Твоя взяла. – Из последних сил молвил почти шепотом охотник. – Я рядовой боец, из клана наемников «серые волки», вышли за тобой вчера, из своего логова в Вулверс-Сорфа, как только ты покинул трактир «Медленный шторм». Шли за твоей головой, за живого назначена награда пять тысяч гултсов, за мертвого три, главное условие голова должна быть в сохранности. Это все что ты хотел знать? – Сказал наемник и закашлялся, враз пересохшим ртом, от длинной тирады.
– Имя главаря?
– Вольдер. – Уже просипел боец, глаза закатились, а на бледном лице проявились чернеющие вены.
Я неторопливо отложил на всякий случай, его не шибко дорогое, но и не из дешевых, охотничье оснащение: арбалет, короткий меч и короткий боевой топорик. Огляделся, под ногами насобирал мелкие листья, душисто пахнувших, мелких зелено голубых цветов, называются ряска, получили свое название за яркий цвет и повсеместное, но сухопутное произрастание, подобно своему прародителю болотной тине. Намял горсть собранных листьев в ладонях, до состояния кашицы, уложил одной рукой пленника на спину и закапал выдавленный сок ему в открытый рот. Вытер одну руку о его импровизированную повязку и своим кинжалом вспорол ее, укладывая другой рукой остаточный жмых, по все поверхности раны.
В его походной сумке, отыскал немного воды и сушеную рыбу, все оставил раненому. Оружие разложил на траве, поодаль, но чтобы он его увидел, как очнется. Вроде бы все. Надавил ему большими пальцами на надбровные дуги, растер, спасенный пленник очнулся.
– Как и обещал, ты жив, через пару часов, уже сможешь подняться, и сделать себе костыли, чтобы доковылять до ночи, обратно в город. Если нога дорога, обмотай чем нибудь рану поверх сырой накладки из листьев. Твое снаряжение в целости и сохранности, потом заберешь, а вот тебе на эскулапа, как прибудешь обратно. – Слова я подкрепил брошенными в его сторону поднятыми у покойных бойцов, увесистыми кошелями, он тут же словил их на лету, что значит хватка наемника. – Заодно, это тебе на первое время, ты же ведь понимаешь, что тебе не следует возвращаться к своим после всего случившегося. Вольдер списал тебя, как расходы, возможно, изменил сценарий своего поражения, а когда ты объявишься и встанешь у него поперек дороги со своей отличной от него историей, очевидно, кому первому из вас не поздоровится.
На лице бравого охотника за головами, совсем недавно намеренного не брать меня живым, и чуть позже побывавшего в лапах смерти, проступили сразу две эмоции, первая благодарность, вторая недоумение, в целом они напомнили детское выражение, когда ребенок над чем-то вдумчиво размышляет, но до конца не понимает природы явления. Убрать эту жесткую проступающую бородку с подбородка, закрыть шрамы и вполне себе суровый наемник, на мгновение помолодел лет на пятнадцать. Я заулыбался про себя, такой особенности собеседника, не выразив эмоций, продолжил.
– Теперь как ты понимаешь, наши пути диаметрально расходятся, мне пора.
После моих слов, выражение его лица стало уж совсем выразительным, пока я вставал и собирался уходить, его губы подергивались, как нити паутины, натянутые ползущим за мухой пауком, будто он хотел, что то сказать, но не мог по непонятным никому причинам. Я уже отошел на достаточное расстояние, чтобы не услышать произнесенное им, по его разумению, тихое «спасибо», хотя мне могло и показаться. Чего только не услышишь в утреннем лесу, после боя, когда так радостно поют все птицы вокруг, а листва на деревьях шумит сливаясь в один нескончаемый шелест и унисон, подобно шелесту волн о песок и гравий, на берегу очень крупных озер. Где ничто так не важно, а заботы уходят далеко за горизонт, открываются новые виды на жизнь, только на другую жизнь, не эту, ведь этот момент единения с природой через звук, лучше любых мечтаний и ожиданий, где только ты и абсолютная, непостижимая глубина природы.
Не о том я размечтался, по крайней мере, с текущим раскладом, отвлечение на подобные темы, опасно своей легкостью и душевностью, расслабляться пока некогда, ну и когда за мной гоняются все кому не лень. Следующий шаг. Найти лошадь. Припрятанную на другом конце змеиного леса, в лачуге, больше похожим на сарай, бывшим, когда то охотничьим домиком. Не буду медлить. Упущенный главарь наемников, мог оставить по выходу из леса парнокопытное, и даже целую упряжь, что делает его еще опасным противником, если мне не удастся разорвать приличную дистанцию, между ним и новой сворой приспешников, жаждущих легкой наживы.
Глава 5.
Только за окном стало светать, как мальчик проснулся, спрыгнул с высокой, даже для взрослого, кровати, в отведенной ему на ночлег комнате, потянулся, широко зевнул и потирая глаза кулачками, выглянул в круглое окно. Солнечные лучики тут же забегали по его лицу.
Вышел на кухню-гостинную, ноздри защекотал свежий запах нарезанных спелых и сочных фруктов, светло синего цвета, не знакомой формы и вида. Свет заливал комнату через восточное окно, падая на стол, создавал длинные причудливые тени зверей, от глиняных чашек, тарелок, кувшинов в форме разных животных.
– А вот и ты мой юный друг. Запрыгивай скорей за стол, как только лучи солнца падут вот на эту картину, мы пойдем к шаману. А пока приятного аппетита. – Головус указал, рукой на картину изображающую поле, засеянное хаотично молодыми деревцами, в белом цвету, скорее всего вишни, а затем пододвинул к мальчику крупную кружку в форме козы, у которой вместо ручки, своеобразно загнулись рога, отчего держать ее было в руках особенно удобно, с чаем из ароматных трав и сухофруктов, неизвестного происхождения.
– Угуммм. – Ответил ему Лууч, кивая, с полным ртом долек чудного на вкус фрукта, напоминающий нечто среднее, между переспелой алычой, кокосом и гранатом, ничего подобного он не пробовал в жизни.
– Смотрю, тебе понравились ягоды райского дерева. – Улыбаясь во все белые здоровые зубы, ответил Головус. – Нууу, последую твоему примеру. – Договорил новый гостеприимный друг мальчика и зажевал огромный кусок, прямо с голубоватой кожурой.
Новоиспеченные и такие разные приятели, плотно подкрепились, всем многообразием утренней кухни хозяина, а после фруктов еще был сыр с дырками, размер которых позволял без труда просовывать туда один или даже два пальца, маленькие зеленые, сладковатые орешки и вкусные белые пастилки, чей рецептуры мальчик, даже не стал уточнять, довольствуясь вкусом.