ЛВ 3
Шрифт:
— Беда, — одно слово всего сказала.
— Что увидала-то? — едва дыша, ведьма бывшая спросила.
— Плохое, Ульгерда, совсем плохое, — тьма на меня опускалась дурным предчувствием. — Им ведьмак не для того, чтобы на территорию леса моего пройти понадобился, иное было на уме и для иного кровь ведьмачью они использовали.
Простонала ведьма, поняла она все.
— Заклинание Кровавой луны? — вопросила едва слышно.
— По всему выходит что так, — и упал мой голос до шепота.
Ва-банк чародеи пошли. Осознав, что не пробить им
И прервав связь с Ульгердою, уронила я голову на руки сложенные, посидела так, пострадала, о судьбе своей горемычной повыла, да и позвала негромко, знала что услышит:
— Граф Гыркула.
И прости меня, Агнехранушка, а слово тебе данное нарушить придется. Выбора у меня нет.
***
Разговор у меня с Гыркулой примечательным вышел.
Я: Все, вам всем крышка.
Он: Но мы хотим жить.
Я: Что поделаешь, жизнь сурова.
Он: Но мы готовы на жертвы.
Я: Вот чего-чего, а жертв будет предостаточно.
Он: И что же нам делать?
Я: Вот чтобы я знала!
В общем паршивый вышел разговор. Гыркула поднялся со стула, и теперь ходил нервно и быстро, скрипел жалобно пол под ним, сидела хмурая я, Тихон из печи выглянул, да туда же обратно и схоронился — боязно было. Всем было боязно. Мне тоже.
Заклинание Кровавой луны штука страшная. Оно нежить поднимает, нечисть ума лишает, живым покоя не дает. Но все это мелочи. У нас, у нечисти, с головой и так непорядок, нежить она потому и нежить, что уже поднялась да и шляется бессовестно, а живым завсегда покою нет, то об одном печалятся, то о другом тревожатся — ничего не меняется особо.
Но это только если ты не вампир.
Потому как на вампиров заклинание это влияет по-особенному, но не на всех, а только на высших и тех, в ком каким-то образом затесалась эта кровь высших.
— У нас высшие на глубине пятидесяти метров захоронены, — сообщил Гыркула.
Я о вампирах знала не много, а то, что узнала, то мне сам же Гыркула и поведал в ту ночь, когда я под его диктовку практикантский дневник заполняла. И потому сейчас молчала я, сказать мне было нечего. А вот графу, как оказалось, есть чего.
— Прогрызут! — выдохнул он. — Я этих высших знаю, эти и пятьдесят метров скальной породы прогрызут! А потом всех кого встретят на пути своем, тоже погрызут и не подавятся! Что делать мне, Веся?
Вот чтобы я знала бы…
— Кол осиновый? — с дуру предложила, так то я понятия не имела, что делать-то.
— Прогрызут!
— Кол гранитный?
— Прогрызут!
— Кол… алмазный?
— Алмазный может и не прогрызут, да только где ж его взять? — резонно вопросил Гыркула.
А я сидела и думала, что это не высшие вампиры, а грызуны какие-то.
— И сколько их? — спросила в надежде, что может один али два, и одного с головой хватит конечно, но так, чтобы хоть знать размер беды неминучей.
— У меня под замком чуть больше трехсот захоронено, —
И тут уж даже мне хоть вой — триста высших вампиров они и лес мой прогрызут и не подавятся!
— Да что б этим чародеям пусто было! — выругалась, начав нервно грызть ногти.
— А, кстати, где он? — вопросил граф Гыркула.
Молча клюку призвала, молча тропу заповедную открыла, молча между скал по тропе той вышли. И вообще не молча сходил Гыркула, да разов двадцать парализованному чародею-то и врезал. От души так. И потом еще раз напоследок, и мы обратно в избу вернулись.
А там, постояв, подышав тяжело, Гыркула вдруг попросил:
— Будь так добра, еще раз открой?
Ну я тропу открыла, в избе оставаясь, да там же Гыркулу и подождала. Вернулся граф все такой же злой как черт, месть она завсегда так — никакого ощутимого результату не приносит.
И вернулись мы к тому, с чего начали.
— Триста это только у меня, ну так я не единственный глава клана вампирского, — сказал Гыркула.
Я мысленно взвыла.
Ну совсем к тому, с чего начали возвернулись-то — к одному сплошному отчаянию с привкусом полнейшей безнадежности.
— Заклинание Кровавой луны ни остановить, ни предотвратить, — стоял Гыркула мрачный и злой, уже не как один черт, а как с полсотни разом, — но перекрыть можно.
И на меня вдруг посмотрел.
А я на него гляжу недоуменно. А вампир на меня. А я на него. А он вдруг возьми да и спроси:
— Ведьма, а что у тебя с аспидом?
И клюка моя верная чуть не рухнула. Это, конечно, я ее чуть не обронила, но по факту — клюка то потрясенная чуть не рухнула.
— Граф, у нас тут восстание вампиров из мертвых намечается, а ты об аспиде интересуешься? Неужто думаешь, его не погрызут?
— Его погрызут, — был вынужден признать Гыркула, — но, знаешь, Веся, ежели аспид любимую обнимет нежно, да ребенка в эту ночь сотворит, тогда Кровавой луне не быть.
И клюка рухнула. Хорошо рухнула. Аккурат на ногу вампирскую и грохнулась.
Взвыл вампир, принялся на ноге одной прыгать, другую в руках удерживая, а я смотрю на него, свои руки на груди сложив, и взгляд у меня точно не самый приветливый.
— Да за что?! — возопил Гыркула, едва дар возопления себе вернул.
— А за развратные предложения! — рявкнула я.
— Ну извини, ведьма, я с ним на одно ложе не возлягу, да и дитенка не понесу! — выкрикнул граф.
— А что, если бы не перспектива с дитенком, тогда возлег бы? — вопросила язвительно.
Ну, Гыркула ногу болезную на пол осторожно поставил, выпрямился, на меня поглядел, руками развел, да и сказал как есть:
— Если ничего не сделаем, нас всех погрызут, Веся. Как есть погрызут. И ты пойми, ведьма, не только умерщвленные ценой крови великой вампиры высшие из могил-склепов поднимутся, но и каждый из нас едва луна кровавой станет, контроль над собой потерять может. И тогда матери нападут на детей, дети на матерей… и это еще не самое страшное.