Львиное сердце. Под стенами Акры

Пенман Шэрон

— Фульк? Насколько опасно?

Вопрос валлиец обращал к Гийому, но ответил сам раненый, заявив, что, наверное, сможет ехать, если только они помогут ему взобраться на коня. Морган проворно спрыгнул наземь, и на пару с Гийомом им удалось взгромоздить Фулька в седло. Лицо несчастного было искажено от боли, он весь покрылся испариной и явно жестоко страдал. Однако уверил товарищей, что способен самостоятельно достичь Яффы. Им пришлось поверить ему на слово, так как они полагали, что Ричард больше нуждается в помощи, ведь отправляясь на охоту, отряд взял только легкое вооружение, оставив дома щиты, копья и шлемы.

— Пусть вышлют дозор, — бросил Морган Фульку, пришпоривая вместе с Гийомом коня, чтобы догнать прочих рыцарей.

Те уже скрылись из виду, исчезнув за рощей. Морган проверил, легко ли вытягивается из ножен меч, потому как впереди доносились звуки рукопашной. Однако ничто не приготовило его к зрелищу, открывшемуся за поворотом дороги. Шла ожесточенная схватка. На земле валялись убитые, лошадь с диким ржанием каталась по земле, другая носилась кругами с поникшим в седле наездником. Ричард и рыцари были окружены и отчаянно отбивали от превосходящих сил противника.

— Матерь Божья! — прошептал пораженный ужасом Морган, потому как понял, что выхода из ловушки нет — сарацин слишком много. Но он не мог ускакать, оставив кузена и товарищей умирать. Извлекая меч, валлиец заметил, что Гийом сделал тот же выбор, так как в руке у него тоже блеснул клинок. Появление их заметили, и несколько турок повернули к ним.

— Гроб Господень, помоги! — вскричал Морган и ринулся им навстречу.

Гийом последовал его примеру. Но с губ его сорвался не боевой клич.

— Анаа Малик-Рик! — гаркнул он, сблизившись с двумя сарацинами. — Анаа Малик-Рик!

Реакция сарацин была мгновенной и драматичной. Все головы повернулись в направлении де Пре. Через минуту его окружили. Одни хватали под уздцы рыцарского коня, другие угрожающе наставили сабли на самого рыцаря. Гийом не сопротивлялся. Он бросил меч и вскинул в руку в жесте, означающем у сирийцев капитуляцию. Захватив его в плен и увлекая за собой, сарацины прокричали что-то своим товарищам. В мгновение ока схватка закончилась, Ричарду и другим крестоносцам оставалось только недоуменным взором смотреть на то, как неприятель удирает, оставив их стоять посреди усеянного убитыми и ранеными поля.

Только Морган понял, что сейчас произошло, и до сих пор не мог отойти от ужаса. Когда идет бой не на жизнь, а на смерть, бояться нет времени, но теперь, осмысливая происходящее, рыцари отдавали себе отчет в том, что погибли бы, если не это необъяснимое избавление. Убедившись, что сарацины действительно отступили, крестоносцы занялись лежащими на земле. Ричард спрыгнул с седла и опустился на колени рядом с Ренье де Мароном. Глаза пулена были широко раскрыты, но ничего не видели. Из угла рта у него стекала кровь, дыхание было резким и прерывистым. Король сжал его руку, а через минуту, осенив себя крестом, закрыл эти устремленные к небу очи и поднялся.

— Сколько? — спросил он хрипло. И помрачнел, когда белый как мел Варин Фиц-Джеральд доложил о четырех убитых и еще большем количестве раненых.

Опустив взгляд на тела братьев л’Этабль, с которыми меньше часа назад бросал вместе кости и шутил, Варин, вопреки удушающей жаре, поежился.

— Племянник Ренье де Марона тоже мертв. Ему снесли голову. Рана Гилберта Тэлбота очень серьезна... А одна из лошадей сломала ногу. Господь и добрые ангелы позаботились о нас сегодня, сир. Но почему? Почему турки прекратили бой?

— Понятия не имею, — признался Ричард, и в голосе его звучало недоумение. — Понятия не имею...

— Я знаю. — Когда все повернулись к нему, Морган слез с коня и на миг прильнул к его раздувающемуся боку. Он понимал, какой удар нанесет вот-вот Ричарду. — Это Гийом де Пре спас нас, монсеньор. Гийом крикнул, что он Малик-Рик. Сарацины ускакали, так как решили, что пленили нашего короля.

Послышались возгласы удивления. К восхищению отвагой рыцаря примешивалась тревога за его судьбу. Ричард не произнес ни слова, но кровь отхлынула от его лица. И только поняв, что все смотрят на него, ожидая указаний, король заставил себя собраться и стал отдавать приказы. Пришлось принять трудное решение и бросить до поры убитых — лошадей погибших рыцарей увели с собой сарацины. Избавив от страданий раненое животное, крестоносцы подсадили в седло раненых и поскакали к Яффе так скоро, насколько позволяло состояние пострадавших.

Они не проделали и мили, как заметили на горизонте облака пыли. Когда всадники приблизились, Морган возблагодарил Всевышнего: Фульк не только добрался до своих, но и выслал подмогу. Во главе скакали Андре и Генрих, граф Лестерский и Гийом де Барре держались рядом. Все были страшно обрадованы, увидев Ричарда целым и невредимым, но после краткого отчета о пленении де Пре радость померкла. Едва раненых отправили в Яффу, Ричард развернул Фовеля и повел рыцарей в погоню, которая, как он сам прекрасно понимал, будет безрезультатной. Но глядя на бледное как мел лицо короля, никто не возразил, предпочитая выполнять приказ, пока государь сам не признает поражение.

Когда они вернулись в Яффу, то застали лагерь в волнении. Отряд окружила толпа воинов, желающих лично убедиться в том, что король цел и невредим. Раненые рыцари поведали о героическом самопожертвовании Гийома, и все превозносили его отвагу, но то была печальная хвала, поскольку в судьбе христианских пленников после резни в Акре никто не сомневался. Едва спешившись, Ричард велел разыскать братьев Гийома и привести их к нему в шатер. Но не успел он сделать и пары шагов, как путь ему преградил герцог Бургундский.

— Бове ошибался, когда говорил, что ты жаждешь золота Египта. Это мученического венца ты жаждешь, потому как нет другого способа объяснить твои заигрывания со смертью!

В глазах Ричарда сверкнула такая ярость, что кое-кто инстинктивно попятился.

— Господи, ну какой же ты лицемер, Бургундец! Ждешь, что я поверю в твою ни с того ни с сего взявшуюся заботу обо мне? Да нам обоим известно, что твоя заветная мечта плюнуть на мою могилу!

— Да нет. Я бы предпочел помочиться в твой открытый гроб. Но ты не вправе так рисковать собой! Не сейчас, когда твоя смерть определенно положит конец нашим надеждам отвоевать Иерусалим.