Львиное сердце. Под стенами Акры
Шрифт:
Каким-то образом Ричарду удавалось не дать крестоносцам совсем упасть духом и организовать работы по разборке груд камня и мусора. Трудились все: король, лорды, епископы; рыцари бок о бок с простыми солдатами таскали камни, обломки скал, валуны песчаника. Наняв за счет собственных тающих средств местных каменщиков, Ричард отправил письмо Гуго Бургундскому, побуждая французов не бросать крестовый поход. Гуго осаждали и собственные люди из тех, кто не ушел в Акру или Тир, и герцог скрепя сердце согласился прийти в Аскалон, хотя и отказался выступить раньше Пасхи. Несговорчивость Гуго взбесила короля, но ему пришлось удовольствоваться тем, что имеет.
Генрих захватил некоторых из своих павших духом рыцарей в Яффу, чтобы они отдохнули пару дней и развлеклись со шлюхами, доставленными из Акры. Во время своего пребывания в городе граф навестил Джоанну и Беренгарию и заверил королев, что Ричард заберет их к себе как только более-менее отстроит Аскалон. Он старался создать впечатление, что пока все идет хорошо, отчасти потому, что не хотел тревожить дам, а отчасти потому, что по натуре своей был оптимистом. Но вернувшись в Аскалон, обнаружил, что хрупкое согласие между Ричардом и Гуго уже дало трещину. Герцог попросил короля об очередном займе, а когда тот отказался, отправился, кипя от обиды, в Яффу. Он тронулся в путь по прибрежной дороге в то самое время, когда галера Генриха взяла курс на юг.
Через день после возвращения Генриха в Аскалон, Ричард решил произвести разведку на Дарум, сарацинский замок, расположенный в двадцати милях к югу — владея одновременно Аскалоном и Дарумом, крестоносцы образуют пояс крепостей, пережимающий питающую пуповину, связывающую Саладина с Египтом. Генрих вызвался ехать с дядей, и при первой же возможности постарался выяснить неприятные подробности последней ссоры между Ричардом и Гуго.
— Так что случилось-то? — спросил граф. — Говори про Гуго что хочешь, но он чертовски прижимист. Поверить не могу, что ему хватило наглости снова просить у тебя денег. Герцог из кожи вон лезет, чтобы досадить тебе при первой возможности!
— Он заявил, что его люди требуют платы, а у него нет денег. Я сказал, что не могу дать больше. Гуго не вернул заем в пять тысяч серебряных марок, взятый у меня в Акре, и я уже покрыл три четверти расходов на восстановление Аскалона. Но герцог не пожелал и слушать. Сказал, что возвращается в Акру, а нам посоветовал катиться в ад.
Генрих ничего не ответил, и некоторое время они скакали молча. Ему не понравилось, как спокойно Ричард отнесся к очередному дезертирству французов. Дяде полагалось негодовать на наглость Бургундца, употребить весь свой недюжинный арсенал ругательств и эпитетов, чтобы проклясть герцога до последнего дня его подлой жизни. Генриху дядя всегда представлялся стихийным бедствием, не подвластным страхам и сомнениями, снедающим простых смертных. Теперь он видел, что английский государь совершенно вымотан постоянными раздорами с собственными союзниками, пал духом, утратил надежду, и это ужасно беспокоило графа. Что будет, если Ричард вложит в ножны меч и отправится домой, как это сделал Филипп?
Граф напрягал ум в поисках темы, способной развеять мрачные мысли дяди, и опустив взгляд на мышастого жеребца Ричарда, нашел ее.
— Я слышал, за время моего в Яффе пребывания ты укреплял легенду о себе, — заметил он лукаво. — Не провел я и часа в лагере, как мне рассказали про последнее твое приключение. Но та часть про прыжок через кабана наверняка выдумка!
Как Генрих и рассчитывал, Ричард заглотил наживку, так как никогда не упускал случая похвастать своими подвигами.
— А вот и не выдумка, — с улыбкой возразил король. — Я с несколькими моими рыцарями поехал на разведку к Бланшгарду. По пути назад натыкаемся мы на огромного кабана. Он не убегает, готовится к нападению. Я пользуюсь своим боевым копьем вместо рогатины и вонзаю его зверю в грудь. Но древко ломается пополам, и кабан бросается на прямо меня. Мне оставалось только одно: даю Фовелю шпор и тот взмывает над вепрем словно на крыльях. Единственной потерей стала попона, разодранная сзади клыками. Это дало мне время выхватить меч, и когда кабан бросился снова, я рубанул его по шее, что ошеломило его достаточно, чтобы добить.
Генрих прыснул со смеху.
— Послушать тебя, так это была очередная охота. Но я скажу наверняка, что даже из один из сотни не отважится перепрыгнуть через разъяренного кабана! Это удивительный образчик выездки, даже для тебя, дядя!
— Надо воздать должное... Фовелю. — Ричард наклонился и нежно потрепал гриву жеребца, а Генрих снова рассмеялся, довольный тем, что сумел развеселить родича. Но в этот миг показался один из высланных вперед разведчиков, за которым по пятам гнались несколько сарацин.
Завидев крестоносцев, турки натянули поводья, развернули коней и обратились в бегство. Разведчик, туркопол тамплиеров, направился к Ричарду.
— Перед стенами стоит лагерем большой отряд пехоты, милорд король, между замком и деревней. Но какой-то странной показалась мне эта пехота, поэтому я подошел поближе. Слишком близко, — добавил воин с кривой усмешкой. — Утверждать не берусь, поскольку, когда меня заметили, я был еще довольно далеко, но сдается мне, это христианские пленники.
— Ну так давай выясним, — бросил Ричард и дал знак рыцарям строится в боевой порядок.
Двигаясь стремя в стремя, с опущенными копьями, крестоносцы вскоре узрели очертания замка Дарум. Впереди виднелись белые палатки, дымящие костры, несколько сарацинских всадников сновали по лагерю в явном переполохе, но никаких признаков христианских пленников не наблюдалось.
— Прокляни Бог, мы опоздали, — выругался Ричард. — Их увели в замок.
На один яростный миг он подумывал ринуться на штурм, но при рыцарях не имелось никаких осадных орудий. Но крестоносцы могли хотя бы отомстить за своих, и с боевым кличем английского королевского дома пошли в атаку.
Сарацины поскакали навстречу — проявление отваги истинной, но и безрассудной, поскольку числом они значительно уступали франкам. Когда бой закончился, несколько мусульман было убито, а двадцати пришлось сдаться в плен. Хотя все сокрушались об упущенном шансе освободить братьев по Христу, рыцари радовались, что получат от разведывательной вылазки изрядную прибыль, и уже прикидывали, сколько выручат за захваченных лошадей и в виде выкупа за пленников. Ричард, однако, недоумевал, почему гарнизон замка не пошел на вылазку и не принял участия в схватке. Он обшаривал глазами укрепления, стараясь заметить проявление оживления, когда один из его воинов закричал, указывая в сторону деревни.
Та казалась покинутой, потому как обитатели ее, равно мусульмане и христиане, либо обратились в бегство, либо забаррикадировались в домах. Но тут двери церкви распахнулись, и их них, смеясь и плача, повалили люди. Кому-то удалось освободиться от пут, другие были по-прежнему связаны друг с другом. Бедолаги были тощими, грязными, оборванными, но ликовали: все говорили одновременно, благодаря Бога и Ричарда за заступничество. Спешившись, король оказался в окружении толпы, и потребовалось некоторое время, чтобы расслышать в общем гомоне что-то членораздельное.