Львиное Сердце
Шрифт:
– Со столбом, я уверен, ты уже сладил, – произнес он. – Теперь тебе стоит поупражняться с мечом и щитом.
Усталый и проголодавшийся, я прозевал ловушку. Указав на покрытую пятнами пота одежду, я брякнул, не подумав:
– У меня снаряжения нет.
– Это мы быстро исправим, – проворковал Фиц-Алдельм.
Сердце у меня екнуло при виде того, как один из его ухмыляющихся дружков, коренастый детина пяди на две ниже меня, расстегнул пояс, снял кольчугу и гамбезон.
Я не сделал ни шага по направлению к доспеху, а также положенным поверх него шлему, щиту и мечу.
– Облачайся, – приказал Фиц-Алдельм, указав носком ноги.
Я
Спутники рыцаря тут же стали отпускать замечания.
– Трус, – бросил Фиц-Варин.
– Мокрые штанишки, – добавил другой.
Эти слова били, как пощечина. «Не слушай!» – твердил я себе, но кулаки сами собой сжимались.
Рис потянул меня за рукав.
– Пойдемте отсюда, сэр, – прошептал он.
– Ставлю десять серебряных пенни, – объявил Фиц-Алдельм, – что, если мы вскроем этого ирландского пса, печень у него окажется пожелтевшей от испуга.
От грубого смеха, которым встретили эту шутку, глаза мне застил кровавый туман. Вырвавшись из хватки Риса, я оказался на полпути к доспехам коротышки прежде, чем Фиц-Алдельм успел сообразить, что происходит.
– Ага, кое-какой задор в нем есть.
Фиц-Алдельм наблюдал, как я натягиваю через голову потный, вонючий гамбезон, и хохотнул, увидев, что он доходит мне только до пояса.
Заметив ехидные усмешки рыцарей, я сообразил, что таково было их намерение с самого начала. Кольчуга тоже оказалась чересчур короткой, только шлем с надетой под него шапочкой из овчины пришелся впору. Щит был подходящим, меч – вполне пригодным: длинный, прямой, с обоюдоострым клинком и рукоятью, обмотанной ремнем. Поглядев на суровые лица Фиц-Алдельма и его спутников, я решил не спрашивать насчет кожаных чехлов, которые надевали иногда на клинки во время тренировок. Не стыжусь признаться, что внутри у меня все сжалось от страха – я понимал, что едва ли выйду невредимым из этой переделки. Быть может, Господь желает, чтобы я погиб здесь, подумал я, сожалея о том, что не сдержался.
– Готов? – спросил Фиц-Алдельм.
Не глядя на него, я сказал по-валлийски Рису:
– Возвращайся в донжон. Накорми и напои коня, потом иди в кухню. Я сказал повару, чтобы он тебя покормил.
Фиц-Алдельм впервые обратил внимание на Риса. Он явно узнал мальчишку, но и только, слава богу. Не зная о нашей встрече в сенном сарае, рыцарь не мог заподозрить, что наше знакомство началось в то утро, когда он подрезал подпругу на седле де Лиля.
– Проваливай, – буркнул Фиц-Алдельм.
– Ступай, – велел я.
Рис не сдавался, как маленький бойцовый петушок. Не в силах заставить его и опасаясь, как бы кто из рыцарей не обидел его, я крикнул:
– Готов!
Внимание всех переключилось на меня.
Дружки Фиц-Алдельма обступили нас, образовав неровный круг, Рис держался в нескольких шагах поодаль. И мы начали.
Я рос с секирой в руке, этим сокрушительным оружием, перенятым у викингов. Упражнялся я и с мечом, а со времени приезда в Стригуил немало времени проводил в поединках с собратьями-оруженосцами. Но я не был рыцарем. Фиц-Алдельму было лет двадцать пять, и это означало, что он не расстается с мечом по меньшей мере пятнадцать лет. Зная это, я изначально понимал, что меня ждет поражение и, вероятно, серьезные травмы, и решил наступать, двигаясь наподобие тарана. В этом, как я решил, заключалась моя единственная надежда.
Мой натиск застал Фиц-Алдельма врасплох.
Фиц-Алдельм попятился, пошатнувшись от столкновения, и мне не составило труда нырнуть под его руку, поднявшуюся в неточном ответном замахе. Я снова прыгнул на него и ухитрился довольно неплохо врезать ему по шлему. Рыцарь покачнулся, отступил еще на шаг, и сердце мое запело. Иисус милосердный, каким я был тогда наивным. Сочтя бой выигранным, я бросил ликующий взгляд на Риса. На его лице я увидел не улыбку, но страх. Я повернулся обратно к Фиц-Алдельму – слишком поздно.
Невероятной силы удар обрушился на мой шлем с левой стороны. Все колокола христианского мира разом зазвонили у меня в голове, оглушив напрочь. Зрение затуманилось, челюсть отвисла, колени подогнулись, и земля устремилась навстречу моему лицу с пугающей скоростью. Едва дыша, с идущей кругом головой, я лежал там, беспомощный, как дитя, в ожидании смертной боли, когда Фиц-Алдельм вонзит меч в выбранное им место. Выросший в мире, где поединки велись без правил, и помня прежние побои от Фиц-Алдельма, я полагал, что рыцарь без промедления закончит схватку.
– Поднимайся!
Его глухой голос доносился будто издалека.
Стоило приподнять голову, как накатила тошнота. Фиц-Алдельм стоял примерно в полудюжине шагов, держа щит и меч на изготовку. Ко мне он не приближался. Убежденный, что рыцарь нападет, пока я беззащитен, я потянулся к мечу. Ощущение массивной рукояти под дрожащими пальцами почти не подбодрило меня, но сдаваться я еще не был готов. Шатаясь, подавляя позывы к рвоте, я кое-как поднялся.
Фиц-Алдельм налетел на меня, как волк на ягненка. Надо полагать, он нанес три удара против моего одного – жалкого усилия, не способного остановить и ребенка. Я снова сделал выпад, и рыцарь с презрительным смехом шагнул назад. Я двинулся за ним, но он обогнул меня прежде, чем я успел развернуться, и рубанул сзади по ноге. К счастью, удар был нанесен плашмя, иначе он разрубил бы мне сухожилие. Но все равно боль была сильной – как если бы чокнутый кузнец огрел меня молотом по черепу. Только ослиное упрямство помогло мне устоять на ногах, да еще то обстоятельство, что я упер меч острием в землю.
Фиц-Алдельм нацелил клинок в прорезь моего шлема.
– Сдавайся!
Я зло посмотрел в ответ. Меня тошнило, голова кружилась, в эту минуту я не смог бы одолеть даже Риса.
– Не буду! – процедил я.
– Сдавайся! – рявкнул Фиц-Алдельм, наступая.
– Сдавайтесь, сэр! – послышался умоляющий голос Риса. – Иначе он вас убьет.
Молодой дурак, я решил, что лучше смерть, чем позор поражения. Я вырвал острие из земли и направил меч на Фиц-Алдельма.
– Амадан, – прохрипел я.
Он шагнул вперед с яростным рыком.
Не в силах поднять щит, я приготовился предстать перед Богом.
– Стой!
Я почти не слышал выкрикнутой команды. Удивленный, что еще дышу, я в смятении посмотрел на Фиц-Алдельма. Сжав рукоять меча, он упал на одно колено и склонил голову.
– Сир, – произнес рыцарь.
Я повернулся – слишком стремительно. Голова закружилась, как детская юла. Все заплясало перед глазами, и я повалился, успев заметить высокого мужчину в красной тунике.